— Он никогда не сводит с вас глаз. А это означает…
— Мне действительно надо переодеться — платье совсем вымокло, — прервала его Мейри раньше, чем он успел сказать то, чего она не желала слышать. — Наверное, я выгляжу как мокрая крыса.
Генри окинул ее восхищенным взглядом.
— Вы просто мечта, мисс Макгрегор.
Мейри улыбнулась. А вдруг она сумеет найти счастье еще с кем-нибудь? Вдруг другой мужчина будет любить ее больше, чем Коннор?
— Милорд, вы слишком любезны.
— Генри. — Он взял ее руку и поднес к губам. — Мои комплименты — меньшее из того, что я могу вам предложить в благодарность за ваше общество.
Черт возьми, он действительно очень мил: пожалуй, до приторности, — но это все же лучше, чем лживые заверения капитана Гранта.
Не сдержавшись, она бросила быстрый взгляд на ворота.
«Ты значишь для меня все на свете. И ты не можешь этого не понимать».
Раньше Мейри считала, что понимает. И ошиблась.
Глава 6
Таверна «Трубадур» была переполнена солдатами, которые вернулись в Англию на коронацию Якова. На их вкус, королевский дворец был слишком изысканным местом.
За соседними столами то и дело раздавались взрывы смеха, но у Коннора не было желания присоединиться к всеобщему веселью. Черт возьми, зачем только он с ней танцевал? Пытался поговорить с ней? Оксфорд — вот в ком дело, уныло признался себе Коннор. И ее отец здесь совсем ни при чем. Черт возьми, нельзя себя больше обманывать. Он ревнует! Хуже того, он убедил себя, будто Мейри настроена к нему не так враждебно, как заявляет, и, возможно, тоже ревнует к его успехам у прекрасного пола. Ужасно! Девчонка не только забыла его, но даже забрела на другие пастбища! А почему бы и нет? Черт возьми, тогда у него тоже есть на это право. Но — англичанин? Протестант? Тяжело признаться, но Коннора страшно задело, что Мейри встала на защиту Оксфорда. Насколько хорошо она его знает, что решилась вступиться за него? Сколько времени они провели вместе, прежде чем Коннор вернулся в Уайтхолл?
Почему, черт возьми, он за все годы службы Карлу не взял на себя труд побольше узнать о графе и его сыне? Коннор отлично понимал, что слишком поспешно обвинил Оксфорда в связи с ковенантерами, но все же это лучше, чем выбить ему зубы.
Коннор потер лоб — начинала болеть голова, — проглотил свое виски и потребовал еще. У него больше нет прав на Мейри, а он их и не желает. Она до сих пор оставалась все той же упрямой девчонкой, какой была в пятнадцать лет, когда он ее оставил. И до сих пор она верила, что он обманул и предал ее.
Перед глазами Коннора чередой прошли женщины, побывавшие в его постели за последние три года. Неужели он должен ждать, пока Мейри наконец решит, захочет ли она его когда-нибудь снова? Черт возьми, он четыре года ждал, что она простит его, разве этого не достаточно? Проклятие! Да она сама его обманула! Обещала стать его женой, рожать ему детей, жить с ним в горе и в радости до самой смерти, а потом отказалась от всего этого в единственном холодном, бескомпромиссном письме всего через шесть месяцев после его отъезда! Разумеется, Коннор сражался за свое счастье, глупо надеясь, что она одумается, придет в себя и поймет, что все задуманное непременно сбудется. Коннор всегда любил Мейри. Полюбил еще до того, как она стала повсюду увязываться за ним, когда он с ее братом пускался в обычные детские приключения. Конечно, Коннор ныл, что она им мешает, но на самом деле никогда не возражал против ее общества. У нее не выпал еще первый молочный зуб, а она уже умела постоять за себя, и наравне с мальчишками выдержала наказание, когда их втроем поймали на краже кур у старого Джона Маккиннона. Коннор помнил, как в первый раз поцеловал Мейри. Ему было двенадцать лет, а ей девять. Потом они хохотали как сумасшедшие, словно кто-то очень веселый щекотал их изнутри. Во взрослой жизни ни один поцелуй не принес Коннору такого счастья.
Коннор со стуком поставил кубок на стол. Если ей нужен Оксфорд, то он надеется, что они, черт подери все на свете, будут счастливы. Тут он не может — и не хочет — ничего поделать. Не может же он превратить королевского гостя в окровавленный кусок мяса!
— Капитан! — На соседний стул шлепнулся молодой Эдвард Уиллингем. — Пьете без нас?
— Что тебя гложет, Коннор? — Ричард Драммонд уселся верхом на второй стул. — С тех пор как мы вернулись в Уайтхолл, ты все время о чем-то думаешь.
Коннор улыбнулся товарищам. Рядом с ним были не просто лейтенант и не просто корнет. Это его друзья. Драммонд сражался плечом к плечу с ним, когда, два года назад, Коннор должен был выяснить, кто именно возглавлял заговор «Дома ржаных колосьев», целью которого являлось убийство короля Карла и Якова. Эдвард вступил в отряд Коннора всего восемь месяцев назад и с тех пор всегда держался рядом со своим командиром. Однако даже им Коннор не мог рассказать о Мейри. Нужно просто навсегда выбросить ее из головы и сосредоточиться на более существенных проблемах.
— Я тоже чувствую себя неспокойно, капитан, — согласился Эдвард, хотя Коннор не произнес ни единого слова. — Слишком здесь тихо. Слишком все вежливые и любезные.
— Мир — дело преходящее, Эдвард, — произнес наконец Коннор и оглядел тускло освещенную таверну. — Резня, которую устроили голландцы в аббатстве Святого Христофора, это доказывает. Но как бы то ни было, мы должны оставаться здесь.
Отряд действительно не может вернуться в Гленко, пока принц Вильгельм каждый вечер садится за один стол с королем, пьет с ним вино и беседует. В конце концов, Коннор не просто королевский капитан, а его родственник. Он выбросит Мейри из головы и будет делать что должен и чему его учили.
— Конечно, сейчас мир, но, боюсь, это ненадолго. В свободное время старайтесь узнать побольше о голландцах, герцоге Монмуте и даже о Вильгельме Оранском. И все докладывайте мне.
— Можно начать завтра? — спросил Ричард, поймал за руку хорошенькую белокурую служанку, притянул к себе на колени и зашептал что-то, касаясь губами ее шеи.
Девушка захихикала.
Коннор опрокинул еще стаканчик виски и отвел глаза. Кровь вскипела в его жилах. Черт возьми, как давно он не прикасался к теплой плоти на женской шее! В Гленко было немало девиц, готовых с радостью предложить себя, но Коннор явился, чтобы их защищать, а не укладывать в постель.
Он беззвучно выругался, поймав призывный взгляд женщины у дверей. Ночная бабочка, дарящая радость мужчине всего за несколько шиллингов. Коннор задумался. Черт возьми, почему бы и нет? Разумный человек не станет печалиться о том, что ушло и не вернется. И он улыбнулся женщине, которая всего-навсего хотела сделать его счастливым на одну ночь. Она шагнула из тени. Хорошенькая. Каштановые волосы собраны высоко на затылке. На лоб падают нежные завитки. Жаркий взгляд темных глаз обещает телесные радости. В ее объятиях любой мужчина забудет обо всех тревогах. Коннор поднялся со стула, сказал товарищам, что встретится с ними утром, и шагнул к девушке.
— Добрый вечер, малютка.
Она окинула его оценивающим, но довольным взглядом. Должно быть, именно так кошка смотрит на крынку сметаны.
— Капитан, — кивнула она, удовлетворенно рассматривая его мундир. — Не желаете прогуляться? — Она пробежала пальчиками по его пуговицам. — Туда, где поменьше народу.
Девушка не жеманничала и не теряла времени на пустые разговоры. Вот и отлично. Он не желает ни говорить, ни думать, а хочет он, черт возьми, убраться отсюда вместе с нею, пока не передумал.
Коннор обвил рукой ее тонкую талию и повел к выходу.
— О, так мы спешим? — Она бросила на него задорный взгляд и улыбнулась: — Надеюсь, не слишком?
Коннор тоже на это надеялся, хотя и опасался, что весь день, заполненный мыслями о Мейри, не позволит ему долго сдерживаться. Не желая разочаровывать новую подругу, он лишь тихонько рассмеялся — именно так, как смеялся его отец, известный в шотландских горах повеса.
— Вы просто красавчик, капитан Грант.
Коннор крепче обнял ее за талию и, наклонившись к уху девушки, шепнул: