Неожиданно она наткнулась на ветку, и та, разрывая платье, впилась ей в живот. Не почувствовав боли, Полетт бросилась бежать дальше, пока наконец не поняла, что больше не может ступить ни шагу. В изнеможении она рухнула на траву.
Франко и Бонни любовники? Какой ужас! Она ведь его мачеха! Это было отвратительно, гадко, грязно! Как могла она быть столь слепа? Ведь Бонни ничуть не смутилась, появившись в комнате у Полетт. Она прекрасно знала, что Полетт лишь пешка в игре. Подозревал ли Карлос о любовной связи своей жены с его же сыном? И не потому ли Полетт пришлось играть роль дымовой завесы во время этого визита?
Она закрыла лицо руками, чувствуя себя совершенно раздавленной. Неудивительно, что Бонни так стремилась расстроить свадьбу Франко. Она влюблена в него. Боже… теперь ясно, отчего Франко отказывался рассказать правду.
Прошлой ночью он занимался с ней любовью, тогда как женщина, которую он действительно любил, находилась вместе с ними под одной крышей. Значит, это Бонни принадлежала идея поселить ее сперва чуть ли не в миле от комнаты Франко. Бонни бешено ревновала. Но Франко оказался умнее. Он был полон решимости до конца доиграть этот фарс в угоду проницательному папаше…
Хрустнула ветка. Полетт с трудом приоткрыла опухшие от слез глаза. Франко опустился рядом с ней на корточки.
– Убирайся! – выкрикнула она.
Франко никак не отреагировал на ее слова. Бережно приподняв рукой ее босую ногу, он охнул.
– У тебя же вся нога в крови!
Полетт смутно ощущала жжение в пятке, но не это, а ее сердце, ее гордость причиняли ей истинную, почти невыносимую боль. Она уткнулась головой в согнутые колени.
– Пойдем отсюда! – Сильные пальцы сжали ее исцарапанную руку.
– Нет! – Голос Полетт сорвался, когда она рванулась назад, отчаянно стремясь избежать его прикосновения.
– Ты решила отправить меня в камеру смертников без права на апелляцию?
– Т-туда тебе и дорога! – с ненавистью воскликнула Полетт. – Какой же ты негодяй. Значит, вы на пару только и ждете, чтобы он окочурился… Господи, в какую же грязь вы меня засунули!…
Впрочем, она сама виновата. Она же любит его. Как бы глупо это ни выглядело. А значит, она сама заслужила все то, что с ней произошло. И в результате превратилась в униженную и оскорбленную дурочку.
– У-увези меня с этого острова! – прорыдала Полетт.
– Черт знает что! – тяжело вздохнул Франко. – Женщина, которая мне совершенно безразлична, сходит по мне с ума… а та, которая желанна, только тем и занимается, что ищет способ уличить меня в преступных намерениях.
Что он несет? Разве он не видит? Неужто он настолько недооценивает ее рассудок, что считает, будто вновь сможет ее одурачить?
– Стало быть, сага, ты считаешь меня последним подонком?! – И в голосе его проскользнул оттенок горечи и обиды.
– Если бы не страсть до чужих денег, то вы оба уже давным-давно открыто объявили о своей плотской связи. Какая мерзость!
– Ты что, меня не слушаешь? – со злостью воскликнул Франко.
– Я не хочу ничего знать! – выкрикнула она. – Мне наплевать на все это!
– Как бы мне хотелось залепить тебе пощечину. Может, тогда остынешь! – со злостью бросил Франко. – Да ведь у нас с Бонни ничего нет. И не было. И не будет!
Столь резкий ответ остановил Полетт. Она подняла залитое слезами лицо и вопросительно уставилась на него.
– Я не верю тебе.
– Я впервые встретил Бонни полгода назад в Риме. Она уже знала, что мой отец обречен. И с тех пор не давала мне проходу… Она прямо-таки охотилась за мной.
– Охотилась? – эхом откликнулась Полетт.
– Пару раз, столкнувшись с нею, я пригласил ее на обед. Только лишь потому, что она жена моего отца, – продолжал Франко. – Но Бонни восприняла это иначе. Как-то вечером она заявилась ко мне в номер и попросила разрешения остаться на ночь, поскольку в своей гостинице она якобы оставаться боится, ибо там, как она сказала, накануне изнасиловали ее приятельницу. Я попался на уловку… В итоге оказалось, что она просто хотела провести эту ночь со мной…
Полетт сделала глубокий вздох.
– А дальше?
– А дальше она сообщила, что любит меня, и мне пришлось отправить ее посреди ночи обратно в ту гостиницу, где она снимала номер. Но Бонни так настырна – она ведь не привыкла, чтобы мужчина ей отказывал. – Франко состроил ироническую гримасу. – И именно из-за Бонни я и привез тебя сюда. Мне хотелось держать ее на расстоянии.
– То есть я нужна тебе в качестве… качестве буфера?…
– Ей было бы крайне сложно забраться в мою постель, когда та уже занята, – сухо произнес Франко.
Полетт стала припоминать фразы, которые Франко произносил в подслушанной ею на террасе сцене, и тут же обнаружила, что в словах его не было ничего такого, что противоречило бы только что рассказанной им истории.
– Она ведь такая красивая, – смущенно пробормотала она.
Франко ничего не ответил. В наступившей тишине она слышала лишь стук своего сердца и тихий шорох прибоя.
– Выходит, я зря вспылила, – нерешительно, но честно призналась Полетт. – Извини, я ожидала…
– Самого худшего? Но ты ведь, кажется, всегда ожидаешь только этого?
Протянув руку, он помог ей подняться. Чувства Полетт все еще пребывали в смятении. Испытывая необычайное желание верить, что Бонни не является объектом его любви, Полетт пристально вглядывалась в лицо Франко, но в холодных чертах его не могла прочесть ответа. Франко не слишком легко выдавал свои эмоции.
Поддерживая Полетт за плечи, он повел ее вдоль берега. Только теперь она почувствовала боль в израненных ногах и расцарапанном ветками теле. Когда они достигли ведущих к дому ступеней, Франко почувствовал, что ноги Полетт подкосились и она начинает оседать. Мгновенно он подхватил ее на руки и понес вверх.
– Ну вот и последняя ступенька, – прошептал Франко, задыхаясь и ставя ее на ноги.
Он бережно довел Полетт до лифта и, когда двери закрылись за ними, прислонился к стене, тревожно всматриваясь в ее лицо. Неожиданно улыбка заиграла на его чувственных губах. Он протянул руку и, нажав кнопку «стоп», остановил лифт между этажами. Затем, обняв Полетт, прильнул к ней в страстном поцелуе.
– Но ведь кто-то может… – задохнулась она, когда Франко на секунду оторвался от ее губ.
– Если я не возьму тебя прямо сейчас, – хрипло произнес он, – я умру на месте.
Дрожащими от возбуждения руками Франко стал стягивать с нее платье, и Полетт стыдливо опустила глаза, с удивлением разглядывая свою обнаженную грудь, но одновременно задыхаясь от нетерпения. Она желала соития так же страстно, как и он. Франко наклонился и стал целовать набухшие соски, а Полетт зарылась лицом в его черные волосы, и непроизвольный стон сорвался с ее губ.
– Ты сводишь меня с ума, – прошептал Франко.
Опустив голову еще ниже, он погрузил язык в сокровенный треугольник между ее бедер, и Полетт стала сползать вниз по стене, пока Франко не подхватил ее.
– Нет… Не надо!… – пробормотала Полетт потрясенно.
Но он не слушал – и через мгновение она уже сама перестала думать о чем-либо, погрузившись в пучину несказанного наслаждения. Она лишь без конца повторяла его имя и ерошила пальцами его черные шелковистые волосы, полностью отдавшись сладости мгновения и теряя всякое понятие о времени.
«Я люблю тебя», – чуть не сорвалось с уст Полетт, но усилием воли она заставила себя сдержать эти слова.
– Нам пора отсюда выбираться, – проговорил вдруг Франко, показывая на красную лампочку, загоревшуюся на пульте управления лифтом. – Служба безопасности не дремлет.
– Что? – с ужасом прошептала Полетт.
Двери открылись, и он подхватил ее на руки, прежде чем она сообразила, что он делает. В паре метров от лифта находилась лестница. Силы небесные, очнувшись от сладкого дурмана, подумала Полетт, ведь этой бесстыдной женщиной в лифте была я!