— Добрый день, Фабиан. Могу я войти?
— Э-э… да, разумеется, — он отступает, распахивает дверь шире, пропуская меня внутрь.
Я ожидаю увидеть небольшую гостиную или нечто вроде старомодного приемного покоя, но по другую сторону порога спальня, не самая просторная и роскошная. Оглядываюсь, не скрывая удивления. Постель разобрана, на столике подле окна поднос с недоеденным завтраком — или обедом? — на низкой софе под окном бумаги россыпью, прямо на полу лежит потертый черный чемодан, с которым, сколь я помню, Фабиан прилетел в столицу, на спинке стула перед неразожженным камином висит белая рубашка.
— Что это?
— Где? — Фабиан тоже осматривает помещение, затем, спохватившись, бросается к постели и начинает торопливо собирать с одеяла какие-то вещи. Я узнаю его вчерашнюю одежду и отворачиваюсь, делая вид, будто не заметила ничего особенного. Ни к чему ставить ведуна в еще более неловкое положение, чем есть сейчас.
— Надеюсь, это не комната для прислуги? Разве у Его милости не нашлось других апартаментов для гостей?
— Это тоже апартаменты для гостей, причем получше, чем в склепе Морти, — Фабиан скатывает одежду в неопрятный ком, снова оглядывается и быстро заталкивает ее под кровать. — А нумера классом повыше уже заняты дальними родственниками Александра и высокими гостями, не имеющими собственного угла в столице, но полагающими ниже своего достоинства снимать комнату в гостинице. Так чем обязан столь неожиданному визиту? Мы же вроде договорились, что тебе будет безопаснее у Алесских, — ведун бросает настороженный взгляд на саквояж в моих руках и хмурится. — Что-то случилось?
— Да, — я ставлю саквояж прямо на пол, снимаю перчатки. — Сегодня я беседовала с дядей Кристофером… лордом Холданом. Он друг нашей семьи, наставник Катерины и…
— Знаю, глава корпуса Вестралии. Нынче он сей занимательный факт своей биографии уже не скрывает.
— Дядя велел нам — мне, Тери и Элану — немедленно возвращаться в Вальсию.
— Возвращаться? — повторяет Фабиан. — Прямо сейчас? А как же…
— Моя помолвка с лордом Данмаром? — я поворачиваюсь к ведуну, смотрю ему в глаза. — Дядя ничего о том не сказал, но Тери говорит, чтобы я предоставила решение этого вопроса отцу.
— И ты… — фразу Фабиан намеренно не заканчивает, бросает повторный выразительный взгляд на саквояж у моих ног.
— И я сбежала, оставив записку сестре.
— Сюда, ко мне? Или ты просто ошиблась дверью и на самом деле ищешь кузена?
Мне слышится в этом вопросе неясный намек, некое второе дно, надежда, скрытая за легкой нарочитой насмешкой, и я в растерянности качаю головой.
— Не знаю… я уже ни в чем не уверена и боюсь доверять тем, кому доверяла всегда прежде, — сминаю перчатки, начинаю нервно метаться по комнате. — Я не понимаю, почему на связь вышел дядя Кристофер, а не папа, почему папа до сих пор не счел нужным поговорить со мною. Не знаю, что известно им обоим и о многом ли рассказали Тери. Не знаю, о чем именно рассказала им она. Ума не приложу, зачем было затевать этот фарс с помолвкой, если теперь я могу со спокойной душой лететь домой, словно ничего и не было. Или причина все же в даре? Тогда почему папа не продумал такую вероятность, как возможный срыв печати из-за близости к источнику?
— Фреа, и я, и Морти уже объясняли, что срыв мог произойти по нескольким причинам, главная из которых — повреждение амулета, — голос Фабиана звучит спокойно, твердо, убежденно. — И на что бы там ни рассчитывал твой отец, какой бы демон ни изготовил амулет, хоть король всего Огненного мира, но все эти ухищрения — не панацея, не гарант, обеспечивающий тебе счастливую жизнь без дара. Как бы там ни было, они дают временный эффект, а у тебя не тот уровень, чтобы надеяться, что в конечном итоге дар тихо-мирно и без хлопот захиреет.
— Дядя сказал почти то же самое.
— Ну, у доброго дядюшки Холдана наверняка свои резоны. Несмотря, что времена добровольно-принудительного вступления в корпус давно прошли, совет по-прежнему готов на многое, лишь бы заполучить перспективного ученика, да еще и со связями. Вальсийский за тебя душу демонам продаст, представляю, как они себе локти изгрызли, когда узнали, что Катерина Ренье досталась вестральскому.
Замираю посреди спальни, пытаясь представить свою возможную жизнь в стенах корпуса, где училась Катерина когда-то. Почему-то в голову лезет только всякая чепуха, невнятная, бессодержательная, как и всякие сиюминутные мысли.
Занятия по расписанию.
Униформа.
Общежитие.