Гордость переполняет меня.
Может быть, мы действительно сможем заработать деньги. Может быть, в следующем году мы начнем сезон не с минуса.
Это та надежда, которую я искал. Все, что мне нужно, чтобы двигаться вперед с моим ранчо.
Это толчок в моем нутре, решение набраться смелости и рассказать братьям правду. Оправдать их ожидания за последние десять лет.
― Итак, слушайте, ― говорю я, наклоняясь вперед в своем кресле и сцепляя пальцы под подбородком. ― Я давно собирался поговорить с вами кое о чем.
― Флеш-рояль, ― с ухмылкой говорит Форд, показывая карты.
Дэвис хмурится.
― Член.
Я закатываю глаза.
― Речь идет о ранчо «Беглец», ― говорю я, и все прекращают свои занятия. ― Уже несколько месяцев у нас все хорошо. С тех пор как…
― Появилась принцесса, ― вмешивается Уайетт.
Я киваю.
― С тех пор как Руби нам помогла. ― Глубоко вздохнув, я сжимаю пальцы в кулак и продолжаю. ― Вы бросили все, чтобы помочь мне. И я хочу, чтобы вы знали, что теперь со мной все будет в порядке. И с ранчо все будет хорошо. Так что, если вы хотите уйти, я вас не держу. Сейчас самое время. Живите своими собственными жизнями.
Дэвис и Форд обмениваются удивленными взглядами. Уайетт уставился в окно.
Узел в моей груди ослабевает.
― У вас была жизнь до этого. Я ценю то, что вы сделали, приехали сюда и собрали меня обратно, но пришло время, ― ворчу я. ― Вы заслуживаете того, чтобы выбраться из Воскрешения. ― Я оглядываю своих братьев, стараясь, чтобы у меня не перехватило горло. ― Дэвис, ты злишься с тех пор, как приехал сюда. Уай, ты можешь заниматься родео на полную катушку, если тебе хочется. Сломай еще несколько чертовых костей. Форд, я понятия не имею, что, черт возьми, ты будешь делать, но ты можешь сам решить.
После долгого молчания Дэвис некоторое время изучает меня. Затем он усмехается и говорит:
― Ты мудак.
― Чувства взаимны, ― заверяю я его.
Форд с сомнением хмыкает.
― Я больше не могу играть в бейсбол. Слишком стар, черт возьми. ― Он кивает мне. ― Кроме того, я бы никуда не уехал, даже если бы мог, Чарли. Рыбалка и верховая езда каждый день ― это то, что мне нужно.
― Я хочу остаться здесь, ― добавляет Уайетт, и мой взгляд устремляется к нему. У него на сжатой челюсти пульсирует мускул. Он обижен, что я не поговорил с ним об этом. ― Это мой город. Мы, блядь, семья, чувак. Ты не избавишься от нас теперь, когда завел себе девчонку.
Я слышу уверенность в голосе брата, и меня охватывает облегчение.
Мои братья хотят остаться здесь.
Чувство вины, засевшее у меня в животе, наконец-то исчезло.
Черт возьми, как приятно вернуться.
― Я был в бешенстве, ― медленно признает Дэвис, качая головой. ― Но это не из-за тебя, Чарли. ― Он замолкает, и мне кажется, будто он хочет забрать свои слова обратно. ― Но Уай прав, а ты ошибаешься. Как обычно.
Уайетт и Форд поворачивают головы в мою сторону и смеются.
― Да пошли вы все, ― говорю я, показывая средний палец, но в этом нет никакой злости.
Форд тянется через стол, чтобы взъерошить мои волосы.
― Да, да, мы тоже тебя любим, идиот.
Редкая ухмылка кривит губы Дэвиса.
― Мы хотим остаться здесь. И я чертовски рад, что эта девочка помогла тебе вытащить голову из упрямой задницы.
Я фыркаю.
― Она останется? ― спрашивает Дэвис, все еще ухмыляясь.
― Да, ― говорю я. ― Да.
― И надолго?
― Думаю, да, ― говорю я. ― Когда ты знаешь, ты знаешь.
― Да. ― Одобрительно кивнув, Дэвис опускает глаза на мои сапоги, где на подошве я нацарапал имя Руби. Он поднимает на меня глаза. ― Не отпускай ее, слышишь? ― Дэвис прочищает горло и роется в ящиках стола, делая вид, что ищет там что-то.
Странно. Мы с Фордом обмениваемся взглядами. Если Форд выглядит слегка озадаченным заявлением своего близнеца, то я ― более чем. В голосе Дэвиса прозвучала какая-то застарелая боль. Только направлено это не на нас. Как бы мы ни были близки, кирпичная стена скажет нам больше, чем Дэвис.
― Итак, что дальше? ― Уайетт хлопает ладонями по столу. ― Отвезем ее домой к маме?
Я фыркаю.
― Если я отвезу ее домой, мы сначала обсудим правила.
Я ни за что на свете не отдам самую милую девочку на растерзание острой на язык маме.
Уайетт улыбается.
― Не знаю, что за чары наложила на тебя эта девушка, Чарли, но, черт возьми… ― Мышцы на его челюсти и шее напрягаются. ― Я рад это видеть.
― Рад, что ты заметил, ― ворчливо отвечаю я.