Деклан что-то невнятно протестует, но я быстро останавливаю его, усиливая хватку.
― Не смотри на нее, ― рычу я, и его испуганный взгляд встречается с моим. ― Смотри на меня и слушай, что я тебе говорю. Я скажу это один раз. Ты думаешь, что знаешь людей? Я и есть люди. Держись подальше от моей земли. Держись подальше от моей семьи. Еще раз появишься на моей территории, и я не стану вызывать полицию. Я разберусь с тобой сам. Думаешь, у меня десять тысяч акров только для скота, ты, никчемный кусок дерьма?
С этими словами я оставляю мужчину плестись по гравийной дороге в сторону машины и врываюсь внутрь, захлопывая за собой дверь.
Несколько секунд спустя раздается звук мотора.
Руби на острове, ее глаза прикованы к телефону. Она дрожит, ее лицо бледное, но выражение лица решительное.
― Малышка. ― Я подхожу к ней, обнимаю ее. ― Ты в порядке?
― Он плохой человек, Чарли, ― шепчет она, прижимаясь к моей груди. ― Это он причинил боль Уайетту.
Я поднимаю ее подбородок и заставляю посмотреть на меня.
― Что он тебе сказал?
― Он ничего не сказал.
Я выдыхаю и крепко прижимаю ее к себе, наслаждаясь ощущением ее тела, мягкого и безопасного в моих объятиях.
Через окно я вижу, как вишнево-красный F-350 Дэвиса с грохотом проносится по дороге.
Черт возьми, это заняло у них достаточно много времени.
― Чарли, ― говорит Руби голосом, от которого у меня по спине бегут мурашки. Она стоит прямо и смотрит на меня. Ее телефон прижат к сердцу. ― Мне нужно тебе кое-что показать.
Гостиная залита светом. На журнальном столике стоят бутылки из-под виски. Форд и Уайетт раскинулись на диване. Снаружи гремит гром.
Дэвис прохаживается за диваном, его взгляд устремлен на телефон Руби, на фотографию Деклана Валианта.
Руби застенчиво стоит в сторонке, спиной к камину, пока я не шепчу ей в волосы:
― Сядь, подсолнух.
Она качает головой.
― Это семейное дело.
― Ты ― часть нашей семьи, ― твердо говорю я, глядя в ее ярко-голубые глаза. ― Нравится тебе это или нет.
На ее губах появляется лучик улыбки.
Дэвис поднимает руку.
― Чарли, ты это видел?
Я потираю челюсть.
― Видел. ― Я смотрю на Руби, на ее прекрасном лице неуверенность. ― Расскажи им, малышка.
Присев на край дивана, следующие десять минут Руби объясняет моим братьям, как она сделала фотографию. Она и Фэллон в подворотне наблюдали за сценой в борделе, не зная, что мужчина в главной роли, ― Деклан Валиант.
Я стою позади Руби, скрестив руки на груди.
Когда она заканчивает, то убирает прядь волос с лица.
― Я не знала, кто он, ― говорит она. ― Я просто сделала фото. ― Она морщит нос. ― Вините Фэллон.
― Черт, ― выдыхает Форд, забирая телефон у Дэвиса.
Изображение достаточно четкое. Оно золотое.
Деклан Валиант с женщиной в борделе, брюки на щиколотках. Невозможно отрицать ни его фирменную копну серебристых волос, ни пряжку ремня с фамильным гербом.
Та самая пряжка, которая связывает его с женой и сыном.
Она связывает их с их грязными летними делами.
Форд передает телефон Уайетту.
― Черт, ― говорит Уайетт. ― Руби в самом деле крутая.
Я ухмыляюсь.
Это моя девочка.
Она откидывается на спинку дивана, подогнув под себя ноги.
― Я не хочу, чтобы это вызвало проблемы.
― Нет. ― Дэвис улыбается Руби. ― Не вызовет. Ты нам очень помогла. Чертовски сильно.
Уайетт ухмыляется, наклоняя свой виски в мою сторону.
― Теперь у нас есть чем отстреливаться.
Руби выглядит встревоженной.
― Валиант говорил что-нибудь еще, когда был здесь? ― спрашивает Форд, не сводя с меня глаз.
― Типичное дерьмо, ― ворчу я. ― Сказал, что мы играем с огнем. Что у него есть знакомые в Чикаго, которые могут превратить нашу жизнь в ад.
Уайетт усмехается.
Моя свободная рука сжимается в кулак. Я обвожу холодным взглядом Руби, моих братьев.
― Они не превратят Воскрешение в какой-то цементный город. Это наш дом, и мы его защитим.
Все в комнате становятся серьезными.
― Они использовали социальные сети, чтобы добраться до нас. Мы тоже используем их, когда потребуется, ― раздается громкий голос Дэвиса. Звучит как удар молотка в суде.
Форд отпивает виски.
― Сезон предвыборной кампании.
― Чертовски верно, ― соглашаюсь я.
Публикация фотографии взорвет весь мир Валианта. Это разрушит бизнес его жены, шансы его сына на поступление в колледж, уничтожит его карьеру политика. У него появятся более важные дела, чем ранчо в Воскрешении.
― У Стида есть контакт в газете в Миссуле, ― напоминает нам Уайетт. ― Мы можем отдать фото ему. Пусть разместят во всех этих социальных сетях, которые так любит Руби.