― Все идите сюда.
Посмеиваясь, Стид неторопливо подходит к Форду и берет у него фонарь. В его улыбке мелькает серебристый отблеск.
― У меня была неплохая жизнь, но мне бы хотелось еще.
Тихий вздох рядом со мной заставляет меня взглянуть на Руби. Она смотрит куда-то вдаль, свет в ее глазах потускнел.
Фэллон подходит к отцу.
― Это прекрасно, папочка, ― говорит она, и я давно не видел на ее лице такой нежности.
Когда Стид отпускает фонарь, я протягиваю руку и сжимаю ягодицу Руби. Мы смотрим, как светящийся фонарь плывет в сумрачном небе.
― Твоя очередь, подсолнух, ― говорю я ей.
Она качает головой, напрягаясь от моих слов.
― Мне не нужно желание, ― говорит она. Затем поднимает глаза, на ее лице расцветает великолепная улыбка. Грозовая туча в ее глазах исчезает, и она вновь сияет солнечным светом. ― У меня есть ты.
Как сильно я люблю эту девушку.
Это вибрирует во мне, как электрический разряд.
Оседает в моих костях. Сжигает мое сердце. Заполняет пустоту в моей груди.
― Черт возьми, малышка. ― Я притягиваю ее ближе в свои объятия.
Этот рот принадлежит мне. Я заявляю об этом перед всеми, впиваясь в нее.
Когда я отпускаю Руби, все глаза устремлены на нас.
― Сделай чертову фотографию, ― рычу я.
Руби краснеет и прижимается головой к моей груди.
Все смеются, а ночь продолжается. На небе появляются звезды. Холодильник опустел. Мы разводим костер. Форд начинает рассказывать о рыбе, которую он поймал этим летом, и о медведе, который, как он клянется, преследовал его целую милю, прежде чем он предложил ему форель в обмен на свою жизнь.
Рядом со мной появляется Стид. Он выглядит чертовски здоровым.
― Чарли, Дэвис, как думаете, я могу вас на секунду отвлечь?
Мы с Дэвисом переглядываемся и ускользаем от группы. Стид садится на один из принесенных нами стульев, а мы с братом садимся напротив него на деревянную скамью, которую Форд смастерил более пяти лет назад.
― Что происходит, Стид? ― спрашивает Дэвис.
― Послушай, сынок, я старый человек и часто сую свой нос туда, куда, возможно, не стоит. ― Он поднимает руку, когда я открываю рот. ― Я старше, а ты должен уважать чертовых старших, слышишь меня?
Я усмехаюсь.
― Я тебя слышу.
Стид наклоняется вперед.
― Чарли, сынок, боюсь тебе сказать, но на твоей территории завелись желтобрюхие ворчуны.
Я потираю челюсть и перевожу взгляд на Дэвиса.
― Что за хреновы ворчуны?
Стид хрипло смеется.
― Черт, если бы я знал. ― На его обветренном лице появляется озорная ухмылка. ― Я пытался найти решение твоей проблемы и, кажется, преуспел. Вы знаете, что у меня есть друг в Службе охраны рыб и диких животных. Так вот, я отправился туда пару недель назад. Это заняло некоторое время, и мне пришлось оказать кое-какие услуги, но ранчо «Беглец» официально объявлено заповедником.
Мы с Дэвисом в ошеломленном молчании смотрим друг на друга, затем на Стида.
Эмоции душат меня, и мне приходится прочищать горло, чтобы произнести следующие слова.
― Господи, ― выдавливаю я.
Теперь никто не сможет отнять у нас ранчо.
Дэвис все еще выглядит ошеломленным.
― Должно быть, это было чертовски много одолжений.
Стид ворчит.
― Не спрашивай.
Медленно выдохнув, я качаю головой.
― Зачем ты это сделал? У нас все под контролем. У нас есть компромат на DVL.
― А что будет в следующий раз? Когда кто-нибудь еще нанесет визит? С этим статусом, даже если вы продадите землю, она будет защищена. ― Он поднимает свой «Стетсон» и проводит рукой по лысой голове. ― У меня есть деньги, сынок, немного власти, немного уважения. Позволь мне найти этому достойное применение. Я тот чертов дурак, который не додумался до этого раньше.
Дэвис закрывает лицо ладонями и разражается недоверчивым смехом.
― Чарли, если ты согласен, то завтра ты должен прийти в муниципалитет и подписать бумаги, ― говорит Стид. ― Все готово. Теперь никто не сможет тронуть твое ранчо.
Я провожу рукой по своей бороде, ошеломленный.
― Стид. Это слишком.
― Нет. ― Он выпрямляется, его серые глаза устремляются к Фэллон. ― Признаю, это было не по доброте душевной. Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал.
― О чем ты?
― Я хочу, чтобы ты защитил моих дочерей.
Снова тишина. Дэвис садится ровнее.
― Считайте меня старомодным, но мои дочери ― это мое все. Меня не будет рядом вечно. И когда меня не станет, я хочу, чтобы ты позаботился о них.
Дэвис резко выдыхает.
― Тебе не нужно просить об этом. Мы защитим Дакоту и Фэллон, несмотря ни на что. Но не сочти за неуважение, я не уверен, что твоим дочерям нужна наша помощь. ― Он оглядывается через плечо на Фэллон, которая сейчас воет в небо.