Выпрямляясь, я прижимаюсь губами к прохладному лбу Руби. Слезы жгут глаза.
― Я не смогу оставаться здесь без тебя, ― шепчу я ей в лоб. ― Я буду жить дальше, если придется. Проживу какую-нибудь жалкую жизнь, которая не сделает никого счастливым. Но Руби, дорогая, я не создан для жизни без тебя.
Снова тишина.
Это агония.
― Чарли.
Я оглядываюсь через плечо. Дэвис стоит на пороге больничной палаты Руби, держась на почтительном расстоянии.
― Мне нужно с тобой поговорить.
Махнув ему рукой, я поворачиваюсь на стуле, держа руку Руби в своей. Я не хочу ее отпускать. Я привязан к ней, как провода и трубки, идущие к ее телу. Каждая секунда, проведенная вдали от нее, без ее прикосновений, заставляет меня чувствовать себя на грани.
Дэвис останавливается у изножья кровати и смотрит на Руби.
― Как она? ― спрашивает он тихим голосом.
― Все так же. ― Я смотрю на Руби, ее длинные ресницы веером лежат на бледных щеках, и в груди у меня все сжимается. ― Сильная. Упрямая.
Он издает хриплый смешок.
― Она же влюбилась в тебя. Она и должна быть такой.
Я провожу рукой по бороде, с подозрением глядя на старшего брата.
― Зачем ты пришел, Дэвис?
Он единственный, кто остался рядом. Уайетт и Форд вернулись на ранчо, чтобы разобраться с лошадьми и конюшней. Дела в полном беспорядке, но я благодарен, что у меня есть братья, которые могут с этим справиться.
― Если ты пришел сказать, что мне пора уйти, то побереги дыхание.
― Разве ты послушаешь? ― спрашивает он, приподнимая бровь.
Я хмыкаю.
― Так я и думал. ― Он протягивает мне кофе. ― Я здесь, чтобы не дать тебе уснуть.
С благодарностью я беру его и пью теплую жидкость одним длинным глотком.
― И футболку свежую принес. ― Дэвис бросает пакет на стул. ― Мама и папа волнуются.
― Я знаю. ― На моем телефоне пятьдесят сообщений, на которые я не ответил. ― Я вернусь в страну живых вместе с ней.
― Чарли. ― В холодном голосе Дэвиса звучит предупреждение. Он переводит взгляд с меня на Руби. ― Я возвращаюсь в Воскрешение. Займусь ранчо. Валиантом.
Я пытаюсь сдержать свой гнев, не желая, чтобы хоть капля моей ярости коснулась Руби.
Мышцы моей челюсти пульсируют. К черту фотографию. Я хочу убить этого ублюдка. Обхватить руками горло Валианта и сжать. Потому что это его вина. Из-за него Руби лежит безжизненная на больничной койке.
― Это моя работа, ― рычу я. ― Оставь его мне.
― И что ты будешь делать, Чарли? ― спокойно спрашивает Дэвис. ― Поедешь к нему домой и убьешь парня?
― Эта мысль приходила мне в голову, ― говорю я.
― Оставишь Руби?
Я свирепо смотрю на него. Чертов ублюдок разыгрывает эту карту.
Дэвис подходит ближе и сжимает мое плечо.
― Нет. Сосредоточься на своей девочке. Я решу это.
В голове проносится давнее воспоминание о нас с Дэвисом. Мы охотились, и Дэвис шел впереди меня, показывая дорогу. Я споткнулся в густом подлеске. Ружье выстрелило ― ужасная ошибка, но я помню тот страшный момент, когда на пути пули оказался мой старший брат. Он поднял меня, стряхнул с моих рук ветки и траву.
― Это останется между нами, ― сказал он. ― Маме и папе не нужно знать. ― Его голос был тихим и серьезным для десятилетнего ребенка. ― Я рядом, Чарли.
― Я чуть не застрелил тебя, ― выдохнул я. Я упал на колени, и слезы потекли по моему лицу. Я был еще ребенком, но понял, что чуть не убил своего брата.
Это был несчастный случай.
Но он простил меня.
Он защитил меня.
И он до сих пор это делает.
Я делаю глубокий вдох, принимая все как есть, благодарный за то, что брат меня прикрывает.
― Фотография у тебя?
― Да, ― говорит Дэвис. ― Но если мы выложим ее… может последовать возмездие. Мы не знаем.
― Мне плевать, ― огрызаюсь я. ― Выложи ее, надо наказать Валианта. Пусть все увидят, какое дерьмо он устроил. Пусть узнают, что он сделал с Руби.
Лицо Дэвиса смягчается, он пристально смотрит на Руби.
― Это ради нее.
Я киваю.
― Спасибо тебе, ― говорю я брату. ― За то, что не сдался. За то, что помог вернуть ее.
Взгляд карих глаз Дэвиса встречается с моим.
― Я должен был. Я знаю, что бы это значило, Чарли.
У меня сжимается горло, когда я смотрю, как Дэвис идет к двери. Он останавливается в проеме, его широкая спина напряжена, рука тянется, чтобы потереть плечо.
― Твой шрам болит? ― спрашиваю я.
― Нет, ― говорит он, и в его низком голосе звучит стальная решимость. ― Просто напоминаю себе, кто я такой.
Я хмурюсь.
― Дэвис…
― Не беспокойся обо мне. С Валиантом я разберусь.