Как идиот, я считал каждый маленький яркий взрыв радости, вырывавшийся из ее красивого розового ротика. Слава богу, что рядом не было моих братьев, чтобы измываться над моей жалкой задницей. Особенно Дэвиса.
Вопреки здравому смыслу, я наслаждался сегодняшним днем. Показывать ранчо постороннему человеку никогда не надоедает. А Руби ― то, как она все понимала, выражение ее лица, как она реагировала, ― была чистым чудом. Я упивался этим.
Особенно нашей беседой. Я рассказал ей о ранчо. Она вытащила из меня что-то. Что-то искреннее и настоящее. Как ей это удается, я не знаю. Знаю только, что не могу отделаться от мысли, что она меня привлекает. Она потрясающе красива. Ее беззаботная натура излучает радость. Каждый раз, когда она улыбается мне, мне приходится оглядываться по сторонам, чтобы убедиться, что я тот самый счастливый сукин сын, кому предназначены эти улыбки. А когда она надевает эти сарафаны…
Все, что я могу сделать, это не притянуть ее к себе и не зацеловать до потери сознания.
Плохая идея.
После Мэгги я начал все сначала, и здесь я обрел себя. Жизнь на ранчо, мой распорядок дня ― он простой, строгий и мой. Работа с рассвета до заката. Бар по пятницам. Семья по воскресеньям.
Никаких отвлечений. Особенно красивых.
Конец лета не может наступить достаточно быстро.
Расстроенный, я бреду через кухню, чтобы накрыть остатки еды, которые занес мне шеф-повар. Сгущаются сумерки, солнце опускается за горизонт, и когда я поднимаю взгляд к окну, мои глаза находят ее.
Руби стоит на крыльце своего коттеджа в длинной футболке, которая демонстрирует ее изящные изгибы и мягкую округлость груди. Ее голые ноги стройные и длинные. Ее волосы сбились в беспорядочные волны, что говорит о том, что она только что вышла из душа.
Черт.
Это кажется чертовски интимным ― видеть ее такой. Я не могу ясно мыслить. Она разговаривает по телефону, ее губы двигаются, на милом личике улыбка. С кем она разговаривает? С парнем? Господи, а что, если она все еще работает? Не знаю, какую мысль я ненавижу больше.
Мне все равно.
Я не могу думать об этом.
Мне должно быть все равно. Но это не так. Даже после недели, проведенной на ранчо, Руби остается загадкой, будучи при этом открытой книгой. Девушка, которая сияет, как солнце, улыбается незнакомцам, восхищается при виде цветов и может очаровать даже братьев Вулфингтон, не прилагая усилий.
У этой девушки есть секреты, от которых мне следует держаться подальше.
Ее отказ рассказать мне, почему она здесь, был хорошим ходом. Надо отдать ей должное. Но я узнаю человека, бегущего от проблем. Черт, я сам был таким.
Пусть это будет не мужчина.
От этой мысли ярость разливается по моим венам. Я сжимаю кулаки.
Если кто-то, блядь, причинил ей боль…
То, что я увидел ее сегодня на краю обрыва, вызвало во мне примитивную защитную реакцию. Недостаточно было просто притянуть ее к себе. Я должен был обнять ее.
В груди все сжимается, и я снова смотрю на Руби через окно.
Если я расскажу ей свою правду, то узнаю ее.
Но правда о ранчо «Беглец» ― это правда о том, почему я уехал, а значит, о Мэгги.
Что бередит старую рану, которая едва затянулась.
Трудно объяснить, что мне пришлось бежать, чтобы сохранить рассудок. Я не горжусь этим. Черт, я вообще не горжусь тем, что делал после ее смерти. Я заставил свою семью пройти через ад. Уехал из родного города. Бросил родео.
Я сделал все это.
И я никогда не оглядывался назад.
Правда уродлива. И я совсем не хочу переживать ее снова.
Я накрываю картофель, затем макароны с сыром и ставлю контейнеры друг на друга. Я подхожу к холодильнику, открываю его и оглядываюсь на Руби.
Она поела? Я не видел, чтобы она покидала ранчо или ходила в лодж. Она здесь, чтобы работать, но ей не обязательно все время сидеть в этом коттедже. Хотя мысль о том, что она отправится в одиночку в Воскрешение, заставляет меня вздрагивать. Хватает ли у нее денег на еду?
Ее смех искрится переливами, заставляя мое сердце сжиматься. Я беру пиво из холодильника и выхожу на крыльцо.
Напротив Руби опускает телефон. Она поднимает руку и улыбается, яркий блеск в ее глазах застает меня врасплох.
Она неописуемо прекрасна.
Я делаю шаг к ней.
Слова «пойдем поужинаем» вертятся у меня на языке, но прежде, чем я успеваю сделать следующий шаг, хруст гравия заставляет меня замереть.
Длинный черный Кадиллак подъезжает к моему дому по извилистой дороге.
Меня мгновенно охватывает тревога.
Ничего хорошего не стоит ждать от визита поздним вечером. Особенно в Воскрешении. Хотя город безопасен, в лесной глуши творится черт знает что. В прошлом здесь происходили убийства, похищения людей и торговля наркотиками. Год назад у железнодорожных путей было найдено тело. Сделка с метамфетамином сорвалась. А может, и нет.