Я проношусь на зеленый сигнал светофора, поворачиваю налево, чтобы выехать на дорогу, ведущую к ранчо.
Невозможно отрицать. Она свела меня с ума одним поцелуем. Каждый день она озаряет мою жизнь улыбкой. Чертовой улыбкой. Как ей это удается, я не знаю. Знаю только, что хочу, чтобы она была рядом со мной. Потому что, когда я заканчиваю с работой на ранчо, все, о чем я могу думать, ― это вернуться к ней.
И чем ближе мы становимся друг к другу, тем чаще я задумываюсь, не обманывал ли я себя все это время. Все лето я позволял страху управлять собой. Страх заботиться о ком-то еще, потерять кого-то еще…
Начать все сначала.
Хочу ли я этого?
Да. Хочу, черт возьми.
Подъезжая к въезду на ранчо, я сбрасываю газ. Грузовик Форда стоит на берегу ручья у дороги. В русле ручья я вижу своего старшего брата, который вытаскивает сгнившие столбы забора. Проехав поворот, я останавливаюсь и выпрыгиваю. Форд бурчит приветствие, его лицо скрыто под бейсболкой.
Без разговоров я беру в руки молоток. Несмотря на изнурительный труд и Форда, проклинающего солнце, мы убираем столбы всего за двадцать минут.
Я вытираю лоб.
― Разве не Уайетт должен был этим заняться?
Кивок.
― Уайетт пропал. Не видел его весь день. У меня кулаки чешутся дать ему по зубам. Или по голове. Я еще не решил. ― Он дергает подбородком в сторону ручья. ― Какой-то идиот завалил русло ручья пивными банками, так что это следующий пункт в моем списке.
― Ты звонил ему? ― спрашиваю я, уже вытащив телефон и набирая номер Уайетта.
― Дважды.
Он звонит и звонит, и наконец переключается на голосовую почту.
― Он может быть вне зоны доступа, ― говорю я. Периодическое отсутствие сотовой связи ― типичное явление на ранчо. Если он вне зоны доступа, то связаться с ним не получится, пока он не подъедет поближе.
― Я поеду на ранчо, ― говорю я Форду, пытаясь избавиться от беспокойства. ― Посмотрим, там ли он.
Всю короткую дорогу до коттеджа мои мысли были заняты Уайеттом. Мне это не нравится. Он, конечно, любит валять дурака, но это не похоже на него ― уклоняться от своих обязанностей. Когда мы были детьми, он всегда вставал с солнцем, чтобы помочь мне с лошадьми и по хозяйству.
Когда я въезжаю на гравийную дорожку своего дома, я вижу, как Руби возвращается из лоджа. Подол ее сарафана развевается, когда она направляется к своему коттеджу с пакетом яблок в руке.
Как только я вижу ее, все мысли о ранчо, о Уайетте мгновенно улетучиваются.
Я припарковываю грузовик, хватаю ее шляпу, выпрыгиваю из машины и встречаюсь с ней между своим домом и ее коттеджем.
Она сияет и подбегает ко мне.
― Привет, ковбой, ― растягивая слова, произносит она, поднимая пакет с яблоками в знак приветствия. ― Шеф-повар дал мне немного лишних яблок с конкурса выпечки. ― Она наклоняется ко мне, ее голубые глаза сверкают. ― Я все еще думаю, что тебе нужен сад.
Я усмехаюсь и качаю головой. Она практически королева моего ранчо.
Черт. Мне это нравится. Чертовски сильно.
Эта мысль пронзает меня как пуля.
Ее место здесь.
Ее место со мной.
Опустив пакет с яблоками, Руби кивает на шляпу, зажатую в моей руке, ее алые губы приоткрываются.
― Что это?
― Нашел тебе кое-что в городе. ― Я надеваю шляпу ей на голову и сдерживаю улыбку. В ней она выглядит как маленькая дерзкая ковбойша. ― Если собираешься научиться ездить верхом, то и одеваться надо соответствующе.
Она вздыхает.
― О, Чарли, ― говорит она, прижимая руку к сердцу, и на ее милом личике вспыхивает радость. Она смотрит вверх, затем ее взгляд встречается с моим. В ее глазах блестят слезы. ― Спасибо. Мне она так нравится. ― Благодарность в ее голосе пронзает мне сердце, как стрела.
Поправляя шляпу, она шутливо прицеливается в меня, сложив пальцы пистолетом, а затем кружится. Подол ее сарафана поднимается, и что-то твердое застревает у меня в горле.
― Ну, ― говорит она, упираясь руками в бедра. ― Как я выгляжу?
Как будто ты моя.
― Идеально, ― хриплю я. ― Тебе идет ковбойский стиль.
Она слегка пожимает плечами и кокетливо улыбается. ― Ну, до встречи.
О, черт возьми, нет.
Я хватаю ее за запястье, прежде чем она успевает отвернуться.
― Эй, куда ты собралась?
Ее глаза расширяются с той потрясающей, искренней невинностью, к которой я привык.
― Возвращаюсь к работе. Я завалена работой, Чарли. Твоей страничке нужно больше постов. Не говоря уже о том, что я должна закончить календарь до конца…
Я целую ее, чтобы она замолчала. Больше никаких разговоров о ее отъезде. Я не могу с этим смириться.