Положив руки ей на талию, я ласкаю ее язык, прижимая ее крошечную фигурку к своей груди. Она обнимает мою шею и стонет мне в рот. Мой член ноет от желания. Наши сердца колотятся, пока я поглощаю эту женщину, которая доводит меня до безумия.
Прямо сейчас, прямо здесь, я хочу остаться в этом моменте.
С ней.
― Пойдем, ― говорю я ей, когда мы отстраняемся. Я запускаю руку в ее шелковистые локоны и обхватываю ее затылок. Вожделение держит меня за горло. ― Оставайся на ночь.
Она смеется, смотрит на меня как на сумасшедшего.
― Я уже оставалась.
― Оставайся на выходные.
Я не хочу, чтобы она уходила.
Она качает головой, глядя на меня из-под длинных ресниц.
― Чарли…
― Собери сумку, ― приказываю я. ― Не спорь со мной.
― Когда?
― Сейчас. ― Я переплетаю свои пальцы с ее, не давая ей отстраниться. ― Ужин. Виски.
На ее лице появляется удивление.
― Ты готовишь?
― Чертовски верно. ― Я ухмыляюсь. ― Не уверен, что получится, но я что-нибудь придумаю.
― Хорошо. ― Ее глаза сверкают в лучах заходящего солнца. ― Мне нужно отфотошопить несколько фотографий для августовских постов. Дай мне час.
Я обнимаю ее за талию.
― Двадцать минут.
Она хихикает, откидывая голову назад, и этот музыкальный звук пробуждает мой член.
― Быстро, подсолнух, ― рычу я, наклоняя голову, чтобы уткнуться носом в ее в шею. Я вдыхаю ее клубничный аромат. ― Я не могу выбросить тебя из головы. Я был без тебя меньше двадцати четырех часов, и я схожу с ума. Ты чертовски заводишь меня, Руби.
Я выложил все свои карты на стол, и мне нет до этого никакого дела.
Она упирается мне в грудь, чтобы оттолкнуть меня, ее ликующее лицо раскраснелось.
― Не волнуйся, ковбой. Ты мне тоже нравишься.
Мой взгляд падает на ее пухлые губы, и я просовываю палец под бретельку ее сарафана.
― Малышка, я уже считаю минуты.
Ее глаза становятся мечтательными, она снова целует меня, хватает пакет с яблоками, а затем высвобождается из моей хватки.
― Скоро увидимся.
С замиранием сердца я смотрю ей вслед, как она взбегает по ступенькам в свой коттедж и исчезает.
Затем наступает моя очередь. Я поднимаюсь по ступенькам крыльца к дому, мои мысли уже заняты сегодняшним вечером.
Моей девушкой.
― Вон, ― рычу я, как только слышу, как хлопает дверь.
Я бросаю взгляд на часы на стене. Все надежды на вечер наедине с Руби рухнули. Мне нужно переехать на чертову луну. Сжечь отпечатки пальцев, собрать грузовик и поселиться на склоне горы, далеко-далеко, вне пределов досягаемости. Потому что последнее, что мне нужно, это чтобы мои старшие братья-идиоты вмешивались в наши с Руби отношения.
Форд и Дэвис вваливаются внутрь с самодовольными ухмылками на лицах, и осматривают кухню, в которой я устроил беспорядок.
― После работы сразу домой, да? ― Форд поднимает бровь.
Я сердито смотрю на него.
― У меня есть дела поважнее.
― Дела поважнее означают, что она придет или…
― Она придет на ужин, ― огрызаюсь я. ― Так что вы все должны убираться к чертовой матери.
Я ставлю на стойку единственную бутылку терпкого вина, которая есть в холодильнике. Хмурясь, я рывком открываю морозилку и изучаю ее содержимое.
― У нас еще остались стейки с прошлого месяца?
Дэвис скрещивает руки и опускается на табурет. Он выглядит как самодовольный ублюдок.
― Мы все еще говорим о девушке, которая хороша для летней интрижки?
Я замираю, с болью вспоминая свои слова, сказанные несколько недель назад.
Я чертов ублюдок. Если Руби узнает, что я так сказал…
Это причинит ей боль. И это разобьет мое чертово сердце.
Слова не укладываются в голове. Больше нет. Она больше, чем просто летнее увлечение. Она ― Руби. Она ― солнечный свет, освещающий самые темные уголки моей души, сияние, заполняющее трещины в моем сердце. Трещины, которые я пытался заполнить алкоголем, ранчо, молчанием и гневом. Такое ощущение, что у меня было похмелье десять долгих лет, и я только-только начинаю трезветь.
― Нет, ― признаю я. ― Она ― нечто большее.
Дэвис выглядит удивленным, и впервые в жизни на его лице нет этого выражения я-знаю-все.
― Затонул. Как чертов корабль. ― Форд улюлюкает, хлопая ладонью по столешнице.
Я смотрю на него, пытаясь нахмуриться, хотя все, что я хочу сделать, это ухмыльнуться, как жалкий сукин сын.
― Влюбился по уши, брат. Ты уже написал на сапоге ее имя? ― спрашивает Форд, открывая бутылку виски и разливая по рюмкам.
Влюбился по уши. Так всегда говорил наш отец. Когда находишь подходящую женщину, влюбляешься по уши, а потом пишешь ее имя на подошве ― знак, что она твоя.