Когда они вышли к Каменному Поясу всего на третий день, Стар уже ничему не удивлялся.
Горы преодолеть оказалось далеко не так легко и просто. Не было никакого ускорения времени, не было ничего, что могло бы помочь путникам, и ближе к вершинам уже дули холодные осенние ветры, шел снег и ледники грозили расползтись. Но перевалы еще не были закрыты и, как уверяли старожилы, не закроются до декабря.
Они покупали козье молоко в крохотных, отрезанных от богов и людей деревушках, где над небом довлели серо-голубые пики гор, и казалось, что нет ничего важнее и проще этого пути вперед -- все равно куда...
Даже цветные облака, которые стало отчетливо видно с высокого утеса, не вызвали прежней тоски -- возможно, потому что в этот раз Стар не покидал родную землю на неимоверное количество лет. То, что он сейчас пытался эту землю завоевать, в расчет не шло.
Они спустились с гор. Еще день пути до Рита -- по дорогам, на которых уже установилась власть герцога Хендриксона, часто меняя лошадей -- потом по Риринской области на том берегу, потом по самой Священной Империи. Как сказал Райн, не более недели. Не более! Менее двух недель -- и они окажутся в Ингерманштадте, увидят Вию и Фильхе...
Эта перспектива будила в Старе сложные чувства: С одной стороны, он соскучился, а с другой -- они с бывшей саламандрой расстались не самым лучшим образом. Она считала, что он от нее устал, -- и, в целом, была права. Но Стар не хотел обижать свою женщину: Фильхе не была ни в чем виновата. Не была и Агни. Просто так... ну, если угодно, так сложились звезды.
Именно звезды в ту ночь были особенно яркими и крупными. Райн еще с вечера казался странно молчаливым и сосредоточенным, даже ел как-то машинально -- хотя обычно астролог на аппетит жаловался не более, чем любой молодой человек, проводящий много времени на свежем воздухе. Пока не погасли последние сполохи заката и на горы удушающим одеялом осенней листвы не свалилась глухая темнота, он пытался что-то не то читать, не то писать. Потом пробовал и при свете костра, но Стар пригрозил отправить его спать силой.
-- Может, врукопашную я тебя и не одолею, -- сказал ему Стар, хотя на самом деле был уверен, что одолеет, пусть и не сразу, -- но двоим воинам это удастся без труда. А я отдам такой приказ, можешь быть уверен: невыспавшийся астролог мне не нужен, особенно завтра, когда нам надо будет доложиться Хендриксону.
-- Мы не будет докладываться Хендриксону, -- сказал Райн. Он был очень бледен -- или это только при свете костра так казалось?
-- С чего это? -- нахмурился Райн. -- Хендриксон должен быть сейчас в ставке в Армизоне. Даже если его там нет, проходить мимо и не завернуть -- не просто легкомыслие, это, дорогой мой, с изменой граничит!
-- Это не измена, -- сказал Райн. -- Сам знаешь, что Его Сиятельство дал тебе самые высокие полномочия. Нам сейчас нельзя заезжать в Армизон, нельзя терять время. И так есть вероятность, что мы не успеем закончить кампанию с Радужными Княжествами в этом году.
-- О! -- сказал Стар. -- Вот ты и признался. Значит, все-таки есть?
-- Не так громко. Если хочешь, отойдем куда-нибудь в сторону.
Рядом никого не было, да и говорил астролог тихо, но Стар понял, о чем он -- кто-то из латников мог подслушивать, а будить преждевременно панику в отряде глупо.
-- А в лесу мы наткнемся на кого-то, кто присел под кустик как раз в пределах слышимости. Совершенно случайно, подчеркну. Так значит, мы можем не успеть.
-- Можем. Все зависит от Ингерманштадта.
-- Но разве ты не знаешь точно? Брось. Раньше ты был уверен.
-- Астрология -- это искусство, -- проговорил Райн так, что Стару показалось: на самом деле своими словами он что-то тщательно прячет, возможно, какое-то знание. -- В ней не всегда можно говорить определенно. И вот сейчас есть вероятность, что мы не успеем. Я не говорю, что после этого дело нельзя будет окончить к нашему удовлетворению; просто тогда потребуются совсем другие усилия.
-- Ты темнишь, -- прямо сказал Ди Арси. -- Почему? Что ты знаешь?
-- Ничего особенного, -- быстро произнес Райн, отвернувшись. -- Но прошу тебя -- поспешим.
-- Все это угрожает тебе лично? -- прямо спросил Стар: пальцы вцепились в кожаный ремень.
-- Нет, -- легкая улыбка. -- Ни в малейшей степени.
И Стар, как всегда, ничего не смог ему возразить.
Начало октября 3026, Ингерманштадт
***
В покоях Фильхе, как всегда, горело множество свечей, и при задернутых окнах стояла удушающая жара. Сейчас бывшая жрица и бывшая саламандра сидела перед зеркалом из полированной бронзы -- очень старая вещь, боги знают, как она тут взялась -- и расчесывала длинные рыжие волосы. Кроме этих волос ничто не прикрывало ее тело. Стар, валяясь на кровати, любовался ею.
-- Что все-таки за женщину убили здесь прямо перед нашим приездом? -- спросил он. -- Об этом много говорили. Какую-то знатную.
-- А! -- Фильхе пожала плечами, скривив губы. -- Это была бывшая фрейлина императрицы. Та вывезла ее из дома, из Дойшеля, когда только вышла замуж за императора. Потом дама ей надоела, императрица ее выставила. Домой женщина почему-то не вернулась, а обосновалась в столице... Уж не знаю, на что жила, но ее и как звать забыли. И тут -- пожалуйста, тело нашли в совершенно неподобающем виде. Говорят, никто не ожидал от нее такого фортеля! -- Фильхе хихикнула.
-- Неужели не искали виновных? -- спросил Стар.
-- Искали, только никого не нашли... -- Фильхе обернулась к нему. -- Стар! Я не понимаю, почему ты расспрашиваешь меня об этом! Я... я так тебя ждала, и не слышу даже ни одного вопроса о том, как мне было тут, и вообще... -- губы у нее задрожали.
Стар нимало не сомневался, что слезы эти притворные. А впрочем, может быть, и нет... Агни, видно, снова забыла, что в этом теле повадки молоденькой девочки смотрятся смешно.
Он быстро сказал:
-- Огонечек мой, просто, пойми, я смертельно перепугался за тебя! Когда мы остановились неподалеку от Ингерманштадта, до нас дошли слухи, что убили какую-то знатную иностранку. О чем я мог подумать?.. Либо Вия -- либо ты. Я был на грани безумия! Если бы с тобой что случилось, я бы разнес этот город по камешку...
-- А, -- Фильхе дернула плечом, как будто не смягчившись, -- не бери в голову.
-- В каком же виде нашли ее тело? -- спросил Стар. -- Может быть, ты все-таки...
-- Слышать больше об этом не хочу! -- заявила она. -- Если хочешь знать, все это путешествие прошло отвратительно! Вия так изменилась, ты даже представить себе не можешь! Я чувствую, что она больше не любит меня -- а ведь мы были такими подругами! Все из-за этой маленькой чертовки -- совершенно несносный ребенок! Во имя Ормузда, ее надо будет отдать на обучение в монастырь как только хоть немного подрастет...
-- Совершенно с тобой согласен, -- Стар подошел к Фильхе, вынул гребень у нее из рук и поцеловал в изгиб плеча, там, где он переходил в шею. Думал Ди Арси в это время совершенно о другом.
А именно -- об убитой фрейлине. Нечасто все-таки убивают безобидных старых приживалок, особенно если они не замешаны ни в какой интриге. Или замешаны?.. Возможно, если некая интрига имеет место, это будет полезно. Узнать, во всяком случае, стоит.
***
-- Ну чего я вам могу рассказать-то по этому поводу? -- магистр Розен почесал седые волосы под беретом, вздохнул и задумчиво сплюнул в блюдечко шелуху от тыквенной семечки. Часть шелухи до блюдца долетела, часть прилипла к седой жидкой бороде. -- Ну вот там сейчас при дворе они... все. Интригуют. А что интриговать?
Стар потихоньку сжал кулаки под плащом и посмотрел на Райна -- но тот хранил на лице выражение самого доброжелательного внимания.
Розен не принадлежал к огромному количеству корреспондентов Райна, щедро раскиданных по половине континента. Он возник на их горизонте относительно недавно -- его порекомендовал Галлиани. Причем, что самое интересное, порекомендовал не лично Райну, а Стару, в конце их памятного разговора в Мигароте, когда Райн еще метался в забытьи после пыток.
Едва увидев этого хромого смешливого старикашку себе на уме, Стар решил: его внешний вид -- хитрая маскировка, на самом деле Розен -- подлинный игрок теневой политики Ингерманштадта, а, следовательно, и всей Священной Империи.