Сначала он хотел добавить -- "вы что, быка свалить задумали?", но передумал. Судя по глазам, жрец прекрасно додумал несказанное, потому что пальцы его сжали четки, а чисто бритое лицо отчетливо изменилось.
-- А теперь, может быть, поговорим серьезно? -- спросил Райн, не меняя вежливого тона.
Ди Арси убил бы его за такие игры.
-- Быть может, -- жрец попытался улыбнуться. -- Итак. Скажу прямо -- мой Господин не против расширения империи. Боги и в самом деле благоприятствуют Хендриксону. Можете принять к сведению, что они даже до нас, своих жрецов, доводят это... Но вы! Но против вас, магистр, они настроены категорически. Боги хотят, чтобы вы умерли -- и не нам, их слугам, препятствовать в этом...
"Этого не может быть, -- подумал Райн. -- Если бы боги действительно хотели, чтобы я умер, они бы нашли способ. Не так уж они беспомощны. К счастью, им нужно совсем другое... И Унтер-Вотан подозревает это."
-- Вы хотите знать, чем же Хендриксон добился такого благоволения? -- тихо сказал Райн. Ему было невероятно плохо, его мутило. -- Просто так этого не сказать. И хорошо, если не сказать. Я -- знаю точно. И за мной охотятся.
-- Вы думаете, что вы выйдете из этого дома? -- спросил священник.
-- Приказывали ли вам меня убить любой ценой? -- спросил Райн. -- Даже ценой вашей жизни?
Священник молчал.
-- Поверьте, пока ваши Господа не осмелятся ни на что, кроме как на очень скромные и аккуратные покушения. Потому что ежели вы пойдете в открытую, то с вас сдерет шкуру Ди Арси, а потом Хендриксон добавит. После чего, они, вероятно, откажутся играть по правилам. А Богам это будет очень неприятно. Куда неприятнее, чем то, что могу сделать им я -- они, кстати, даже еще толком не знают, что.
-- Вот как? -- жрец поднял бровь. -- Вы так-таки уверены, что за вас будут мстить?
-- Если бы не был уверен, -- тонко усмехнулся Райн (на самом деле его просто перекосило), я не пришел бы к вам в дом. И не... выпил бы, -- он постучал по краю кубка.
Побледневший, жрец отступил в сторону.
-- Итак, -- напряженно произнес Райн. -- Вы не будете препятствовать тому, что мы делаем?..
-- Как вы...
-- И вы поговорите с Игорем Клочком. Мне совершенно не хочется нарываться на его дикий взгляд каждый раз, когда я просто иду людными местами.
Жрец промолчал. По уму ему следовало спросить "О ком вы говорите?", но, видимо, он не усомнился, что Райн знает наверняка.
На самом деле это была только догадка. Райн голову сломал, отчего бы Клочек, человек, помешанный на доблести и военной добыче, мог покинуть хлебное место при Хендриксоне. Престарелых родителей у него не было, подданным он был Шляхты, а не Священной Империи... а вот если он посвятил свой меч Одину -- что не редкость, почти все военные отдавали предпочтение Одину, Арею или Кшатра-Варье, из какой бы страны ни происходили -- тогда вполне понятно, что он мог прийти на зов церкви.
Ну, хотя бы с этим ясно. Как и с тем, что агентура жреца шире, чем можно было бы предположить. Интересно, только ли при герцогине у него свой человек?..
***
Ежели у вас есть свободный доступ в Элизиум -- а Стар, как посол, уже побывавший на нескольких приемах, таковым располагал -- то нет ничего проще, чем найти укромный уголок для встречи в дворцовом парке. При этом можно даже проявить известную придирчивость. Стар, например, питал определенную слабость к фонтанам. Тот, у которого он назначил эту встречу, уже пересох. Бортик его местами обвалился и, судя по тому, как буйно разросся вокруг дикий виноград, уже давненько эти места садовники посещали только для того, чтобы отдохнуть как следует.
День выдался для осени редкостно солнечный, и даже облетевшие листья, сухими горами громоздившиеся под ногами, не вызывали ощущения запустения. Солнце ярко светило сквозь высохшие стебли, и Стар, сидя на бортике фонтана, всей кожей впитывал в себя ощущение покоя, неподвижной старости -- чувство, которое его посещало в Элизиуме частенько.
Какую бы песню написать, чтобы она пошла Ингерманштадту, где леди в тяжелых платьях не поднимают глаз, но носят у пояса богато украшенные кинжалы?.. Что за мелодия зазвучит в тон искусно выстроенным мостам и набережным, голосистым торговкам на рынках? Что за аккорды впитают мощь времени и незримое очарование таких вот крошечных заводей в потоке жизни?
В Радужных княжествах было слишком больно, чтобы писать или петь. Может быть, здесь получится?..
Сухие листья давно уже шелестели под чьим-то шагами, и теперь Стар наконец-то повернул голову к человеку, вышедшему к фонтану. Это был Игорь Клочек, собственной персоной. Интересно, он и впрямь тучен, или это кольчуга под одеждами?..
-- Благодарю, что вы приняли мое предложение, -- Стар спрыгнул с бортика. -- Признаться, я не ожидал, что вы придете.
-- Как я уже сказал, против вас я ничего не имею, -- пожал плечами Клочек. -- Я уважаю герцога Хендриксона, а вы ведь его воспитанник?
-- Вроде того, -- кивнул Стар. -- Я очень рад, что у вас нет против меня предубеждений... Но, предполагаю, вам интересно, отчего Его сиятельство и я оказываем покровительство магистру Гаеву?
-- Есть такое, -- Клочек поморщился. -- Однако догадываюсь, что у этого мальчишки есть в запасе не один трюк, как бы добиться благожелательного отношения... Его отец был такой же -- а сын пошел в отца.
"Что это? -- подумал Стар. -- Неужели нарывается? Или проверяет, как я отреагирую? Хочет понять, до какой степени Райн пользуется моим покровительством? А если я спущу, уйду от ответа..."
-- Мне кажется, не только в отца, -- серьезно сказал Стар. -- Умоляю вас принять мои слова только за то, чем они являются... Ведь, как я понимаю, мать магистра, госпожа Гаева, сейчас тоже занимается тем, что ищет благосклонности сильных мира сего?
-- К чему вы ведете? -- нахмурился Клочек.
-- К тому, что лично я хочу помочь госпоже Гаевой, матери моего друга, -- сказал Стар. -- Видите, я честен с вами. Мне действительно больно видеть, что она вынуждена служить, тогда как могла бы получить свое по праву. И, поверьте, ее сыну это больно не меньше.
-- Тогда почему об этом говорите со мною вы, а не он? -- спросил Клочек.
-- Потому что магистр Гаев о нашем разговоре не знает.
Заметив колебания Клочека, Стар улыбнулся.
-- А вы проверьте меня, -- и тронул эфес.
Этот соотечественник Райна был ему симпатичен; почему-то Стар не сомневался, что он примет вызов как должное.
Клочек вытащил меч. Хороший был меч, дорогой -- и довольно старый. По виду рукояти, решил Стар, наверное, делали лет двести назад. Либо в наследство получил, либо -- скорее -- добыл где-то, как трофей. Но давно. Видно уже, что меч этот с хозяином -- как единое целое. И вообще, хороший боец.
Клочек медленно пошел в сторону, выискивая, когда бы ударить. Стар усмехнулся, и тоже обнажил меч, пошел в другую сторону.
Вечный танец... кружимся друг вокруг друга, присматриваемся... Главное, ступать медленно, главное -- не моргать. Главное, следить за ногами противника, следить, чтобы не оступиться самому...
Потом -- несколько первых ударов, пробных, как первые ласки. Потом начинается то, что Шарль Ди Арси называл "даром даров" -- начинается битва.
Дуэль один на один -- это совсем не то, что бой отряд на отряд. Нет боевого безумия, нет яростного ощущения спешки. Ты почти спокоен, у тебя нет страха, кровь не кипит. Мир становится четче, яснее, одно движение, один жест значат гораздо больше, чем тысяча слов на любом из языков Быка. Тихо до одурения. В сердце этой тишины рождается то, что можно счесть правдой...
Мечи высекли искры -- и тяжело оттолкнулись. Игорь Клочек и Стар Ди Арси стояли друг напротив друга, тяжело дыша.
-- Неплохо для юноши, -- усмехнулся Игорь. -- Пожалуй, в настоящем бою я бы вас сделал. Слишком уж вы честно деретесь.
-- В настоящем бою я бы дрался по-другому, -- пожал плечами Стар. -- А сейчас зачем?.. Вы же открыто сказали, что зла на меня не держите.
-- Мне могли бы заплатить за вашу гибель.
-- Кто? Все тут понимают, зачем мы прибыли сюда. Всем здесь выгодна война. За гибель магистра Гаева -- еще могу понять. Но моя жизнь сейчас многим нужна в том виде, в каком она есть. Да и не похожи вы как-то на наемный клинок.