-- А между тем, я им был, -- покачал головой Игорь Клочек. -- Давным-давно. Пока не встретил Ядвигу... в ту пору, когда у нее вовсе не было фамилии. Ну да это неважно. Вы хотите ей помочь. Как?
-- Мы хотим, чтобы герцогиня Динстаг и граф Шпеервальд либо герцог Бартонби вступили в войну с Малыми Королевствами.
-- Императрица будет против, -- сразу же сказал Клочек.
-- Зато император -- за... это не так уж и важно на самом деле. Тут другое. Мы готовы будем предоставить нашу помощь эрцгерцогине... скажем, обеспечить ее войскам подвоз части провианта из Риринской области -- ведь вам наверняка известно, что денег у эрцгерцогини немного. А за это будем просить содействия -- ну и в частности, чтобы она выделила некоторые земли из завоеванных госпоже Ядвиге Гаевой -- то есть ее сыну. Как вы полагаете, это достаточно интересное предложение для вас?
Клочек нахмурился.
-- И что же вы хотите от меня?
-- Хочу, чтобы вы перестали мешать Райну. И помогли бы ему поговорить с эрцгерцогиней. Не так уж и много, верно?..
Клочек помолчал. Потом сказал:
-- Вы хорошо деретесь, милорд Ди Арси. Я подумаю.
-- А, и еще один вопрос, -- произнес Стар в спину. -- Меня заинтересовали кое-какие обстоятельства смерти госпожи Нарау, бывшей фрейлины Ее Величества. Я слышал, что эрцгерцогиня помогала ей деньгами. Вы ничего об этом не знаете?
-- Я был с ней знаком, -- пожал плечами Клочек. -- Жалко девочку. Только это было обычное ограбление: ее нашли в канаве с раскроенной головой. Не стоило ей выходить ночью одной -- к любовнику, что ли...
-- Девочку? -- Стар приподнял брови. -- Сколько же ей было...
-- Лет семнадцать, не более.
***
-- Право, вы просто ставите меня в тупик, магистр, -- сказала эрцгерцогиня с милостивой улыбкой и протянула Райну руку.
У герцогини были чрезвычайно грустные глаза, и Райн лишний раз поразился, как это она умудряется выдерживать атмосферу интриг и постоянного давления, в которой существует. Что дает ей силы? Любовь к сыну? Любовь к власти? Некий фаворит, о котором никто не знает?
-- Чем же? -- спросил астролог, склонившись над предложенной рукой.
-- Еще вчера мое окружение было в один голос настроено против вас. Однако уже сегодня рыцарь Клочек сам хлопочет о нашей встрече, и Его Преосвященство, который один не оставляет меня в годину скорби, говорит, что не возражает... Вы удивительно умеете располагать к себе.
Из чистого звучания ее нежного голоса становилось яснее ясного -- за ним стоят поколения и поколения строжайшей придворной выучки.
-- Никакого особенного обаяния у меня нет, -- сказал Райн. -- С господином Клочеком я встречался до этого, но мы не имели случая перемолвиться словом. Не знаю, почему он вдруг изменил свое мнение.
Про себя Райн гадал, что же сработало вернее -- его вчерашний разговор со старшим жрецом или же записка, переданная Ядвиге Гаевой. Записку могли еще не передать...
-- Что бы вы, магистр, хотели предложить мне? -- спросила женщина.
-- Я могу сказать, что звезды больше чем когда либо благоприятствуют расширению пределов, -- сказал Райн. -- Сейчас для этого даже не надо особенных усилий. Садовники рыцаря Оливы хорошо потрудились над тем, чтобы плод созрел; подставь руку -- и он упадет.
-- Я почти ничего не понимаю в садоводстве, -- проговорила она, прикрыв рот веером. -- Но, сдается мне, для этого нужны сильные руки?..
-- Рук, имеющихся в распоряжении Вашего Высочества, вполне хватит. Спросите у сэра Клочека, если не верите мне.
-- Но... кому-то это может быть не по нутру, -- эрцгерцогиня опустила крашеные ресницы. -- Например, Ее Величеству... или даже Его Величеству... Разве могу я и помыслить о том, чтобы перечеркнуть планы этих сиятельных господ?
-- Когда планы многих и целесообразность сходятся на острие неизбежности, разве в силах воля одного или даже нескольких людей противостоять этому? -- мягко спросил Райн. -- Поверьте мне, я -- астролог, я знаю лучше.
-- Ах, магистр... То, о чем вы говорите, почти беспримерное дело... Я, слабая женщина... -- она умолкла словно бы в нерешительности.
"Такая слабость сродни слабости тонкого стилета в филигранных ножнах", -- подумал Райн. Вслух же он сказал:
-- В том-то и дело, Ваше Высочество. Никто не станет ожидать от вас подобного. Ваше оружие -- уговоры и дипломатия. Но решительное наступление... Никто не сможет возразить вам ни словом, если вы, именем вашего сына, возьмете то, что ваше по праву!
-- Ах... -- сказала герцогиня и, кажется, задумалась. Потом спросила:
-- Это вы передали моему секретарю, Йозефу, удивительный прожект?
-- Я, Ваше Высочество.
-- Это все так ново для меня... Мне надо подумать... -- она помедлила. -- Помнится, вы женаты, магистр?
-- Именно так.
-- Насколько я знаю, люди Великого Искусства и особы вашего круга часто берут в жены женщин, сведущих в целительстве?..
-- Моя супруга еще очень молода и едва ли опытна в подобных вещах. Но вы правы, она владеет некоторыми познаниями.
-- Я хотела бы поговорить с нею, если возможно, завтра: здоровье мое последнее время пошатнулась... Как вы считаете, не согласится ли она посетить меня?
-- Возьму на себя смелость сказать, что госпожа Гаева почтет это за честь.
-- Тогда я ожидаю ее завтра после обеда, когда ей будет угодно. Возможно, с ней я передам некоторые соображения, касающиеся нашей беседы...
Райн выходил от эрцгерцогини с частящим сердцем и ощущением тревоги, которое никак не изгонялось до конца. Зачем было вызывать Вию, он не совсем понял -- чем боги не шутят, может быть, и впрямь слабое здоровье?..
Одна есть.
Шпеервальд или Бартонби -- хотя бы один из двух. И еще Олаусс... с ними сложнее. Олауссу нужно такое, что Стар не в силах ему предложить: благосклонностью у императора он не владеет. А между тем Олаусс куда нужнее Шпеервальда, хотя, казалось бы, почему?..
Стар причины не знает. Сначала он отказался слушать, а потом Райн решил, что проще и ничему ему не говорить. Но причина очень проста -- Рысье воинство.
***
Герцог Бартонби пил за троих, ел за четверых, а его звучный голос, казалось, можно было услышать в другом конце Ингерманштадта. К Стару он воспылал благоволением еще до того, как увидел его, и практически немедленно после первого приема в Элизиуме пригласил на псовую охоту.
Охота должна была занять целый день -- совершенно бесценный день, который можно было потратить на деловые связи. Надвигались декабрьские бури и распутица, войска по-прежнему завязли в Радужных Княжествах, требуя решительных мер. Стар ни секунды не колебался, принимая приглашение.
Элиус Таффель не был колеблющейся эрцгерцогиней, которая за семь лет вдовства так привыкла избегать претендентов на свою руку, что уклончивость превратилась в основную черту ее характера. Он говорил прямо -- по крайней мере, заговорил, после того, как погоня за оленем увела Стара и самого Таффеля далеко от егерей, и даже лай собак затих в отдалении.
-- Вот что, Ди Арси, -- сказал он, понизив голос до того, что его и в самом деле плохо стало слышно среди древесных крон. -- О мигаротском деле я осведомлен преотлично. Я заметил, как вы стравили одних с другими. В Ингерманштадте этот номер не пройдет.
-- Да, -- беззаботно заметил Стар. -- Я заметил, что ваши знатные роды только снаружи изображают битву кошек с собаками, а на самом деле давно поделили все меж собою: кошки ловят мышей, собаки -- крыс, и все довольны.
Бартонби басисто рассмеялся.
-- Клянусь честью, отличное сравнение! Ингерманштадт уже настолько стар, что удивительно, как мыши и крысы еще не посыпались из всех щелей... Ну так что, Ди Арси, вы хотите предложить шавкам, пока еще совсем не одряхлели?
-- Как вы тонко заметили, ситуация осталась почти такая же, как в Армизоне, -- пожал плечами Стар. -- Его высочество герцог Хендриксон желает по справедливости разделить Континент между самыми достойными домами: миссия, которую возложили на него боги.
-- Вот как? -- Бартонби хмыкнул. -- Так прямо и возложили?
-- Вы видели хотя бы один знак божественного гнева с тех пор, как он начал свой поход? -- спросил Стар. -- Разве это не ответ на ваш вопрос?..