Г у с е н и ц ы н (поспешно вытирает руки). Останьтесь за меня, сержант. (Убегает.)
Входит З а х а р о в.
З а х а р о в (подходит к телефону). Дай-ка я, покуда нет начальства, позвоню.
З а й ч и к. Для тебя, Николашка, хоть в огонь, хоть в воду. Хочешь — садись на меня верхом, и я повезу тебя на Курилы.
З а х а р о в (набирает номер телефона). Это за что же такое почтение?
З а й ч и к. За то, что лишь один ты на партсобрании, как вепрь, кромсаешься с Гусеницыным. Все языки закусили, боятся его скорпионских укусов, а ты правду-матку ему в глаза рубишь. Правда, хоть и тебе от него достается на орехи, но ты не трусишь.
З а х а р о в (в трубку). Наташа? Здравствуй. Кончил. (Смотрит на часы.) Да, сейчас. Сдам оружие, заеду домой на полчасика и к трем буду у тебя. Что? Только что пришла? Как сдала? Пятерка? Поздравляю. Напеть? (Осматривается.) Почему именно первый куплет? (Пауза.) Только чур: если песня оборвется — значит, в дежурку зашел кто-то из начальства. Сейчас мы здесь витийствуем вдвоем с Зайчиком. (Прокашливается, тихо поет в трубку.)
Что? Хорошего понемножку, аплодисменты отставить!.. Бегу, бегу… К трем обязательно буду. (Кладет трубку, быстро уходит.)
В дежурную комнату в сопровождении пожилого м и л и ц и о н е р а входит А л е к с е й С е в е р ц е в. Он без чемодана и без пиджака. Голова его забинтована. Лицо в кровоподтеках, распухло. Рубашка на нем грязная, во многих местах порвана.
З а й ч и к (окинув взглядом Северцева). Что случилось?
М и л и ц и о н е р. Все расскажет сам. Я пойду на пост. (Уходит.)
З а й ч и к (подходит к Северцеву). Где это тебя так разрисовали?
Наклонив голову, Северцев горько рыдает.
Затемнение.
Гостиная в квартире Луговых. Прямо — стеклянная дверь на балкон. Справа — дверь в комнату Наташи. Слева — дверь в спальню Елены Прохоровны. Комната богато и со вкусом обставлена. На стенах много картин. Среди них в черной раме портрет генерал-лейтенанта. Его грудь в орденах. Это — отец Наташи. Н а т а ш а лежит на тахте с раскрытой книгой. Входит Е л е н а П р о х о р о в н а.
Е л е н а П р о х о р о в н а. Ты с кем только что разговаривала по телефону?
Н а т а ш а. С Николаем.
Е л е н а П р о х о р о в н а. Когда все это кончится?
Н а т а ш а. Ты о чем?
Е л е н а П р о х о р о в н а. Меня это начинает раздражать.
Н а т а ш а. Я об этом знаю, мамочка, но ты неправа.
Е л е н а П р о х о р о в н а. В чем я неправа?
Н а т а ш а (смотрит на портрет отца). Когда вы с папой встретились, он ведь тоже был не генералом.
Е л е н а П р о х о р о в н а. Да как ты смеешь равнять своего покойного отца, легендарного генерала, с каким-то вокзальным милиционером?! В честь отца государство взяло нас на персональное социальное обеспечение!..
Н а т а ш а. Ты меня не поняла…
Е л е н а П р о х о р о в н а. Скажу тебе как мать: рано или поздно с Николаем ты все равно расстанешься. И лучше раньше, чем поздно. А вот свое отношение к Виктору ты должна изменить. Ты его просто унижаешь. (Подходит к окну.) Подойди сюда, посмотри!.. Чего он привязался к прохожему? Что он такого сделал? Всего-навсего попытался перейти улицу не там, где положено. Как это унизительно! Стоит пугалом целыми днями посреди улицы и машет руками.
Н а т а ш а. Он выполняет свой долг. Несет государственную службу.
Е л е н а П р о х о р о в н а (спокойно). А разве я возражаю против того, чему вас учат в университетах? Я только хочу, чтобы красивое ты отличала от уродливого, возвышенное от пошлого.
Н а т а ш а (задорно). Хорошо! Допустим, что у этого гражданина в шляпе, которого только что остановили за пустяк, отвратительное настроение. Пусть ему кажется, что его напрасно отчитали. Может, даже оштрафовали на рубль. Но какое горе свалится на родных и близких этого гражданина, если при переходе улицы его собьет машина?