А н д р е й. Да, я в этом уверен.
А д в о к а т. От одной из ваших соседок я сегодня утром узнал, что когда ваша мать лежала с высокой температурой, ей пришло письмо от гражданина Осташевского. Вам известно это письмо?
А н д р е й. Да, я его читал.
А д в о к а т. Где это письмо? Мне как адвокату, ведущему ваше дело, оно крайне нужно.
А н д р е й. Я это письмо уничтожил.
А д в о к а т. Сразу же?
А н д р е й. Да.
А д в о к а т. Зачем?
А н д р е й. Письмо было мерзкое, грязное. Оно оскорбляло честь моей матери и память о моем отце.
А д в о к а т. Вы помните текст этого письма?
Пауза.
А н д р е й. Нет.
А д в о к а т. Тогда вам придется рассказать суду всю правду об отношениях вашей матери и капитана Осташевского. (Пауза.) Начиная с того самого дня, когда вы получили письмо и поехали в госпиталь навестить раненого однополчанина вашего отца.
А н д р е й (решительно). Никаких подробностей рассказывать суду я не буду!
А д в о к а т. Почему?
Пауза.
А н д р е й. На суд придут соседи, мои товарищи по цеху. (Пауза.) Ведь мы с матерью работаем на одном заводе. (Сникает.)
А д в о к а т. Ну и что?
А н д р е й. Та правда, о которой вы, как адвокат, узнали от соседей и от меня — убьет мою мать окончательно. Ей и без того сейчас тяжело.
А д в о к а т. Но поймите меня, Рокотов, что по молодости, по неопытности вы сами хотите скрыть от суда обстоятельства, которые смягчат вашу вину перед законом. Ведь вам же грозит десять лет лишения свободы.
А н д р е й. Гражданин адвокат, свое решение я вам сказал. И прошу вас об одном: защищая меня, пощадите, ради бога, мою маму. Ведь она, к ее несчастью, во многом была неправа.
А д в о к а т. Перед кем?
А н д р е й. Перед памятью отца и… передо мной.
Пауза.
А д в о к а т (закуривает). Раньше чем через месяц Осташевский из госпиталя не выйдет. Рана заживает, но медленно. Так что у вас, Рокотов, есть еще время все хорошенько взвесить и обдумать. Во многом ваша судьба будет зависеть от ваших показаний на суде. Вы меня поняли?
А н д р е й. Понял.
Адвокат нажимает кнопку на крышке стола, в коридоре слышится приглушенный звонок. Входит к о н в о и р.
А д в о к а т (конвоиру). Уведите в семнадцатую камеру!
Конвоир открывает дверь и пропускает впереди себя Андрея. Оба уходят, закрыв за собой дверь.
(Задумчиво.) Из этого парня мог бы получиться хороший солдат. Если бы не этот… донжуан…
Затемнение.
Прошло восемь лет. Кабинет председателя завкома. За столом сидит О л ь г а. Это уже не та порывистая и впечатлительная девушка, какой она была в далекой юности. Перед нами молодая представительная женщина в своем служебном кабинете завода. Одета строго. Подтянута. Разговаривает по телефону.
О л ь г а. Не могу, Андрей Иванович, никак не могу. (Пауза.) Вы что думаете, председатель завкома — американский Крез или Ротшильд? Нет, нет, весь лимит по этой статье в этом квартале мы уже полностью исчерпали. Попробуйте выпросить у директора: у него свой фонд.
Звонит другой телефон.
(Поднимает трубку.) Да-да… Это ты, Зина? Одну минутку! (Кладет трубку на стол. Продолжает разговор по первому телефону.) Не могу!.. Андрей Иванович, голубчик, еще раз повторяю — ничем помочь не могу. (Кладет первую трубку на рычаг. Берет вторую.) Зина, я же сказала тебе, что сегодня принять никого не могу, готовлю доклад к заседанию парткома. (Пауза.) Что? Ждет уже два часа? Собственно, по какому вопросу? (Пауза.) Из какого она цеха? (Пауза.) Как ее фамилия? Рокотова?.. (Пауза.) А… (Кладет трубку на стол, задумалась, потом снова берет трубку.) Пусть войдет. (Продолжительная пауза, в течение которой она что-то припоминает.)
Дверь открывается, входит Е л е н а М и х а й л о в н а.
Е л е н а М и х а й л о в н а. Можно?
О л ь г а. Да, да, входите. (Встает, идет навстречу вошедшей. Радушно.) Здравствуйте, Елена Михайловна!