Добби повернулся к Кидду и отдал ему честь.
– Я буду признателен, если вы пожмете мне руку, сэр.
Поднялась настоящая буря криков, восторга, рукоплесканий, она все никак не унималась, наконец Добби поднял вверх руку.
– Друзья, я хочу, чтобы вы поняли. Вот перед вами Кидд, он один из нас, если он сумел подняться, что в этом плохого, не так ли? И я готов последовать за лейтенантом Киддом куда угодно.
– Все пари отменяются, джентльмены! – прокричал Эйкинс.
Теснившиеся вокруг и налезавшие беспорядочно друг на друга зрители разразились бурными восторженными криками. В мгновение ока переменилось их отношение к Кидду, его похлопывали по спине, одновременно несколько крепко подвыпивших человек предлагали ему выпивку. Тайсо, против его воли, также насильно угощали пивом. Улыбающиеся раскрашенные лица женщин мелькали перед Киддом, тогда как Добби рассказывал всем историю мятежа на Норе.
Три дня спустя вернулась эскадра под командованием адмирала Вэндепута. Кидд возвращался на лодке с флагманского корабля, как вдруг заметил на борту «Крепкого» стоящего на квартердеке Ренци и помахал ему рукой. Том обрадовался, увидав своего друга, и на душе у него сразу стало легче.
Сжимая драгоценную сумку с распоряжениями и секретной информацией о подаваемых сигналах, Кидд поднялся наверх и обнял своего приятеля.
– Я уже надеялся увидеть тебя лейтенантом на флагмане, – весело сказал он.
– На флагмане? Нет, если только исполняющий сейчас эти обязанности офицер не посодействует мне каким-нибудь образом, – сухо усмехнулся Ренци. – А пока я пребывал в той благословенной Аркадии, я очень близко познакомился с секретами ловли трески, которые приведут тебя в изумление, мой дорогой друг.
– Расскажешь мне о своих секретах сегодня после обеда. А пока ты будешь переодеваться, я доставлю бумаги капитану Хоугтону У меня есть кое-какие для него сведения. Адмирал собирается провести учения для всей эскадры, как только на кораблях пополнят запасы. Выход в море, я так полагаю, намечен на завтра утром.
– Я думаю, Том, короткая прогулка среди распустившихся цветов была бы для нас весьма кстати. Наш адмирал не балует своих любимцев, поверь мне.
На берегу со стороны Дармута то там, то здесь пробивались первые зеленые побеги, земля уже подсыхала. Приятели гуляли вдоль набережной под еще нежаркими лучами солнца, наблюдая, как после зимней спячки просыпается природа.
– Невеселое место Ньюфаундленд, – немного погодя заметил Ренци. – Иногда я начинаю думать, что остров целиком покрыт соленой треской. Пожалуй, там нет ни одного дома, где бы не стояли кадки с этим ужасно вонючим рыбьим жиром.
– И что у тебя за секреты? – поинтересовался Кидд.
– Ничего особенного. Там довольно беспокойно, порой адмиралу приходится проявлять твердость, потому что рыбные дворянчики из Девона считают Ньюфаундленд своей вотчиной. Они изо всех сил противятся тем, у кого имеется на этот счет иное мнение. Ты наверняка рассмеялся бы, если бы услышал их перебранку на собрании в Сент-Джонсе. Клянусь, оно очень походило на базарный день в Эксетере или Байдфорде.
Они прогуливались, дружески беседуя.
– За время моей отлучки, наверное, не случилось ничего особенного? – спросил Ренци.
Кидд замялся. Ренци был воплощенное благоразумие, но дело было не только в этом: ведь дядя сам оставил за ним право на окончательное решение. Итак, открывать или не открывать перед другом дела его семьи? Кидд почти не колебался, слишком долго он находился наедине со своими мыслями.
– Николас, со мной приключилась удивительная вещь. Совсем недавно я впервые увиделся со своим дядей, – серьезный тон друга заставил Ренци пытливо взглянуть на него.
– Речь идет о брате моего отца, он здесь, в Канаде, – Том поведал о своих розысках и о трудном положении, в котором он очутился. Он решил не сообщать своим родным ни об истории с медведем, ни о настоящем местопребывании его дяди.
– Совершенно правильное решение и очень логичное. Стоит отдать тебе должное, Том, – искренне похвалил его Николас.
Они шли вдоль берега молча, пока не добрались до опушки леса.
– По-видимому, это еще не все, дружище? – остановившись и глядя в лицо Кидду, спросил Ренци. – Мне было бы интересно узнать, что тревожит моего друга.
Кидд глядел вдаль, рассматривая стройные сосны, украшавшие лесную опушку. Все как на подбор, одна к одной, сосны были везде, вдали в серо-голубой дымке они сливались в сплошную зеленую чащу.
– Николас, я даже не знаю, с чего начать. Просто надо признаться самому себе. Я не один из тех джентльменов-офицеров, кто разбирается в охоте на лисиц, кто свой на светских сезонах. Моя стихия кораблевождение и навигация, отнюдь не танцы и беседы с леди.
– Дорогой друг, поверь…
– Мне было трудно поверить, что я вступил на квартердек. Мне представлялось, что я и дальше буду продвигаться выше и выше, даже чудилось, что стану капитаном корабля. Но теперь я знаю истинную цену своим мечтаниям. Конечно, Королевскому флоту нужны лейтенанты, но только джентльмены достигают вершин власти, а я, увы, не джентльмен.
– Не джентльмен? Что за чепуха…
– Не надо меня жалеть, Николас, – с горечью ответил Кидд. – Ради своего же блага я должен откровенно признаться и больше не выдавать себя за того, кем я никогда не стану. Вот и все.
– Брось. Ты должен только научиться быть вежливым и любезным, а также…
– Неужели все, что должен уметь джентльмен, это любезно кривляться? Нет, я так не считаю, – Кидд замолк, сердито стукнув ногой по сосновой шишке.
– Ты презираешь джентльменов? – как можно мягче спросил Ренци.
Кидд бросил на него настороженный взгляд.
– Так я бы не сказал. Они родились такими, им повезло… как и тебе, – прибавил он с язвительной улыбкой.
Они прошли еще немного, и Кидд опять остановился.
– Буду откровенен. Меня задевает, что я должен уступать другим, когда речь заходит о продвижении по службе. Я подумываю, не пора ли мне что-то делать.
– Что делать?
– Пожалуй, на торговых судах не придают такого значения благородному происхождению. Место помощника капитана на торговом корабле, идущем в Индию, подошло бы мне как нельзя лучше, одно плавание на восток и мой собственный груз…
– Бросить флот?
– А почему бы и нет?
Кидд избегал смотреть другу в лицо, а тот не отводил от него пристального взгляда.
На следующий день рано утром при свежем юго-восточном ветре североамериканская эскадра вышла в море, чтобы провести учения в районе между Новой Шотландией и Соединенными Штатами. Эскадру возглавлял флагман «Решительный», в кильватере которого величаво и грозно плыли остальные семь судов. На «Крепком», замыкавшем колонну, картина представлялась еще более величественной, хотя суда, вытянувшиеся в линию следом за флагманом, мешали четко видеть подаваемые сигналы. Флотилия была небольшой, поэтому сигналы не дублировались ни на одном из ближайших судов.
Кидд с отчаянием наблюдал с мачты, как портится погода. Опустив подзорную трубу на провисавшие веревки вант и задержав дыхание, Том силился разглядеть значение поданных сигналов на флагмане. Корабли лавировали, идя в крутом бейдевинде. Пора было ложиться на другой галс и, забирая восточнее, обогнуть мыс Трамкап с юга, для этого судно надо было повернуть против ветра. Выбор оставался за адмиралом: совершать поворот либо оверштаг, либо фордевинд. Впереди с подветренной стороны их поджидали банки Неверфейла, точно такие же подводные скалы, которые недавно погубили «Трибьюн». Оверштаг или фордевинд, ставить или спускать паруса – все зависело от сигнала, который будет дан флотилии через несколько минут.
Капитан Хоугтон нервно ходил взад и вперед по шканцам, перепутанные мичманы торопливо проскальзывали за его спиной, штурман держался от него на почтительном расстоянии. Не зная, какой будет предпринят маневр, нельзя было посылать матросов наверх, поэтому они теснились кучками вдоль всей палубы.