Всё с тем же насмешливым выражением лица Ежов сказал:
– И ты думаешь, это что-то значит? Знаешь, почему ты отстал на две секунды, а не на десять-пятнадцать? Да потому, что спринтеры и их развозящие облажались в последнем повороте. На графике этапа не было отмечено, что поворот будет с углом в девяносто градусов, и поэтому спринтеры потеряли скорость. Они должны были догнать тебя за пятьсот метров до финиша и всё к тому шло. Таких, как ты, устраивающих одиночные атаки на финиш, обычно съедают за пятьсот-триста метров до финиша. И это происходит почти всегда. А то, что ты так близко подобрался к финишу, – это ошибка спринтеров. Нет, даже не их ошибка, а ошибка организаторов, не отметивших на графике последний поворот красным цветом. С твоей скоростно-силовой выносливостью ты мог победить лишь в результате чуда. Или массового завала на последнем повороте. А с твоими возможностями на этой гонке ты не можешь добиться ни-че-го! Вот так вот. Такова реальность.
– Да пошёл ты, – огрызнулся Артём. – Какого хрена ты мне тут нотации читаешь? Ты мне больше никто и я не обязан тебя слушать.
– Ты обязан и будешь меня слушать, – заявил, повысив голос, Ежов. – Если, конечно, хочешь остаться в гонке. С этого момента будешь делать всё, что я тебе прикажу. Если скажу раздеться догола и станцевать лезгинку, ты разденешься догола и будешь танцевать лезгинку. А иначе тут же вылетишь из гонки. За прошедшие два дня ты был полностью бесполезен. Ты даже не смог нормально прорекламировать нашу команду, когда ехал в отрыве. Теперь все воспринимают нас как команду, за которую катается тот парень, который блюёт и который показал всем свой член. Чёрт, да от тебя вреда намного больше, чем пользы.
– Это всё оператор. Он вечно возникает в самый неподходящий момент, – пробормотал Артём. – И неправда, что от меня не было пользы. Я сегодня подвозил всем воду и еду.
– Ага, целых два раза. И половину хавчика, который мы с Олегом запасли для всех, ты сам же и сожрал после того, как скинул свой завтрак, юный ты мой алкоголик.
Вспыхнув, Артём произнёс:
– Не гони, деда, я не любитель бухать. После вчерашнего этапа я бы просто не смог уснуть, поэтому я решил добить бутылку. И жалкий литр вина обычно никак не сказывается на моём самочувствии. Я понятия не имел, что с утра мне будет немного нехорошо. Наверное, вино было некачественное.
– Некачественное? – Ежов иронично повёл бровью. – С ценником под пять штук? Да ты вчера был в таком истощённом состоянии, что понюхаешь пробку – и можно тебя нести до кровати. Неужели до тебя не доходят даже такие простые вещи?
– Да всё я понимаю, – поморщившись, произнёс Артём. – Так что ты там говорил про гонку, деда? Меня разве не дисквалифицируют?
Ухмыльнувшись, Ежов покачал головой.
– Нет, не дисквалифицируют.
– Вот ты старый пиздюк. Чего же ты сразу ничего не сказал?
Ежов пожал плечами.
– А ты ничего не спрашивал про дисквалификацию. И нефиг было хамить и повышать на меня голос. Считай моё молчание своим наказанием за грубость.
Артём нахмурился.
– Слушай, так ты наврал мне про лимит?
– Пфф, больно мне надо тебе врать, – презрительно фыркнул Ежов. – Ты действительно выпал за лимит времени и тебя должны дисквалифицировать.
Почесав затылок, Артём признался:
– Чего-то я ничего не понимаю.
Вздохнув, Ежов пояснил:
– По правилам тебя следует дисквалифицировать, но в веломногодневках правила трактуются довольно свободно. И то, что ты выпал за лимит времени этапа на три минуты, ещё ничего не значит, организаторы могут легко закрыть глаза на такое мелкое нарушение. А ты, между прочим, красный номер, хоть сегодня ты его и лишишься, и снимать тебя после всех твоих усилий на вчерашнем этапе будет, по крайней мере, подло. Вот если бы ты выпал за лимит минут на десять – тогда другое дело, тогда бы тебя никто не простил. Вдобавок среди организаторов у меня и Нефёдова есть парочка знакомых, и мы попросили их пойти на небольшие уступки для нашей команды. Так что можешь расслабиться, пока ты будешь выполнять мои приказы – ты в гонке.
– Шантажировать меня вздумал, деда? – расплываясь против своей воли с широкой улыбке, спросил Артём.
– Ага. С тобой ведь по-другому не договорится. Ладно, потопали к машинам.
Направляясь к ожидающей неподалёку команде, Артём спросил:
– Кстати, какие сегодня результаты?
– Дима опять второй, – сообщил Ежов. – И он снова ушёл от борьбы за позицию. Послезавтра последний день, когда этап будут разыгрывать спринтеры. А завтра мы двигаем до Геленджика, во второй половине этапа пойдут торчки и горы, и начнутся первые разборки среди генеральщиков.
Вечером Артём, Дима и Клясов сидели, попивая чай, в ремторане гостиницы, в которой остановилось большинство команд гонки. Зал был практически пуст, за исключением нескольких иностранных гонщиков, решивших устроить себе поздний ужин и заодно ознакомиться с русской кухней. Завидев в столовой Клясова, они подошли к нему с меню и попросили порекомендовать им парочку традиционных русских блюд, что Вадим, незаметно подмигнув Артёму, и сделал. Свою ошибку иностранцы поняли, когда им принесли заказанную еду, и теперь три человека за одним столом и двое за другим с сомнением, а кто и с ужасом пялились в свои тарелки. Первым двум несчастным достался кабачковый суп обильно политый плавленным сырком, по виду и консистенции напоминающим гной, а двое других всё никак не могли решиться отведать холодец, просто тыкали вилками в застывшее желе и быстро их отдёргивали, когда то начинало интенсивно колебаться. По лицам иностранцев можно было легко предположить, что те всерьёз опасались, как бы холодец не захавал их самих.
А Артём и Клясов, состроив хитрые физиономии и стараясь не подавать виду, наблюдали за гонщиками. Увлёкшись, они не заметили, как рядом со столом остановился спортивный директор украинской команды Казаков.
– Привет, неудачники! – поприветствовал их Казаков. Он похлопал Артёма по плечу. – Как твой живот, дружок? Надеюсь, не больше беспокоит?
Обернувшись, Артём оглядел Казакова и сказал:
– Судя по твоей роже, ты пока не встретил Кешу.
– Кешу?.. – Казаков нахмурился, после чего поднял перед собой указательный палец. – А, понятно, ты про тех гопников. Не, пока не встречал. И вряд ли встречу. В техническую зону их не пустят, а номер в гостинице они не потянут.
– Если быстро не свалишь отсюда, – с угрозой произнёс Клясов, – то я позабочусь, чтобы завтра вся их компания заселилась рядом с тобой.
– Ой-ой, какие мы сердитые, – язвительно сказал Казаков. – Кстати, как там Кокорин? Жить будет? И как идут поиски вашего гонщика? Ходят слухи, что его похитили террористы-чечены. – Казаков хохотнул. – Не, я знал, что ваша команда обязательно отличится, но чтобы так быстро, в таких масштабах и настолько изощрённо... – Он уставился на Диму. – А ты у нас Дмитрий Мудрый, так? Странно, что ты пока ещё ничего не натворил. Впрочем, послезавтра у тебя ещё будет шанс показать свой великолепный спринт.
Сказав всё это, Казаков, хихикая и явно испытывая за себя гордость, удалился к барной стойке.
– Дима, что он имел ввиду? – спросил Клясов.
Вздрогнув, Дима уставился в свою кружку и принялся энергично помешивать чай.
– Сам не знаю.
С подозрением покосившись на Диму, Клясов пробормотал:
– Как же он меня достал. Артёмка, подожди-ка меня на улице. Я сейчас кое-чего возьму и выйду.
– Зачем мне тебя ждать на улице? – спросил Артём.
– Мне потребуется твоя помощь, – лукаво улыбнувшись, ответил Клясов.
Когда Клясов присоединился к ожидающему его Артёму, в его руках был полиетиленовый пакет и отвёртка.
– А что в пакете? – поинтересовался Артём.
– Увидишь. Двигай за мной.
В вечерних сумерках парочка проследовала на стоянку за гостиницей, и Клясов принялся вертеть головой, выискивая что-то.