— Все это случилось, — заметил Уэстли, — когда императрица находилась под влиянием двух книг, напечатанных в России. Помните, я говорил вам о них?
— Я слышал о них и до того. Эти книги вызвали вспышку милитаризма и подъем христиан против иноверцев.
— Могу только надеяться, что у вас хватит времени предотвратить это. Теперь вы предупреждены.
— Это не так просто, — вздохнул посол. — Впрочем, вы уже будете на пути в Англию, счастливец!
Уэстли опустился на стул.
— Я пришел поговорить с вами, — сказал он. — Ко мне явилась молодая женщина, которой необходимо немедленно уехать в Англию. Она нуждается в вашей помощи.
— Что за женщина? — спросил посол и не дал Лайлу ответить. — Уж не та ли гувернантка-француженка, которая спасла вас два дня назад?
— Она самая. Но она не француженка. Она — дочь Ричарда Талбота.
Бэринг недоверчиво уставился на него.
— Как вы сказали — Талбота? — переспросил он.
— Да, именно так. Это может показаться невероятным, но он принял яд, чтобы ни он сам, ни его жена не попали к русским. А перед тем он отослал дочь в Константинополь, наказав ей притворяться француженкой.
Посол только вздохнул, и Лайл Уэстли продолжал:
— Друзья Талботов привезли ее в город и нашли место гувернантки у Нанка Османа. До сих пор она находилась в безопасности.
— Вы хотите сказать, что сейчас ее выследили русские?
Уэстли покачал головой.
— Нет, пока они ее не нашли. Но ее хочет сделать своей третьей женой великий визирь!
Посол посмотрел на Лайла как на сумасшедшего.
— Вы шутите! — воскликнул он.
— К несчастью, это правда, — развеял его сомнения Уэстли. — Теперь вы понимаете, что мы должны помочь ей уехать из Константинополя, прежде чем визирь начнет подготовку к свадьбе?
На миг воцарилось молчание.
— Вы сказали «мы», — произнес Бэринг. — А теперь выслушайте вот что, Уэстли: мы ни при каких обстоятельствах не можем позволить британскому посольству ввязаться в это!
Лайл Уэстли даже не шевельнулся.
— Вы знаете, в каком я сейчас положении, — продолжал посол. — Учитывая привезенную вами информацию, я должен мобилизовать армию. Флот — одному Всевышнему известно, как он мал — должен занять позицию, которая позволит контролировать Босфор. К кому я могу обратиться за помощью? — всплеснул он руками. — Есть только один человек, который еще может чем-то управлять, и это великий визирь!
Лайл Уэстли не посмел возразить, так как понимал, что это правда.
— Султан сошел с ума, — говорил тем временем Бэринг, — но великий визирь в здравом рассудке, и я заставлю его предпринять кое-какие шаги. Это почти невозможно, вы ведь знаете, страна сейчас в долгах как в шелках, но я попытаюсь.
Его превосходительство пересек комнату и встал у окна, устремив невидящий взгляд на цветник.
Лайл Уэстли тихо произнес:
— Я сознаю ваши проблемы, сэр. Однако я должен помочь Надин, и не только потому, что она спасла мне жизнь, но и потому, что она — дочь Ричарда Талбота.
— Я понимаю вас, прекрасно понимаю. — Посол нахмурил брови. — Но в данный момент я не могу позволить вам нанести оскорбление главному визирю.
— Хорошо, тогда попробую обойтись своими силами. Я возьму девушку с собой, когда поеду обратно в Британию.
Бэринг повернулся к нему.
— Я забыл сказать вам одну вещь. Премьер-министр распорядился, чтобы ближайший британский крейсер подобрал вас в любом месте, какое вы укажете. Вы сможете сообщить об этом капитану из посольства.
У Лайла заблестели глаза.
— Вы становитесь важной птицей! — внезапно улыбнулся посол. — Думаю, когда вы предстанете перед ее величеством, она тут же введет вас в палату лордов! — И, помолчав, добавил: — Сожалею, что не смог выразить вам свое сочувствие раньше: вам известно, что, пока вы находились в отъезде, умер ваш отец?
Уэстли кивнул.
— Да, мне сообщили об этом, когда я был в Санкт-Петербурге, но, как вы понимаете, я не мог вернуться домой.
— Разумеется. Вероятно, я должен называть вас полным титулом — «сэр Лайл»? Звучит весьма впечатляюще!
— К черту титулы! — рассердился Уэстли. — Сейчас меня волнует только одно: как спасти свою жизнь и жизнь Надин Талбот.
Бэринг снова сел за стол.
— Я знаю, — сказал он, — и сделаю все, чтобы помочь вам, но это должно держаться в величайшем секрете, чтобы великий визирь не заподозрил посольство.