Лайл Уэстли вышел из комнаты, помощник последовал за ним.
— Такое могло произойти только с вами, — уныло произнес он. — Если б я был на краю гибели, меня бы спасла какая-нибудь старая, седая и беззубая карга.
Мужчины со смехом вошли в комнату связи, откуда в министерство иностранных дел уходили шифрованные телеграммы.
Через полчаса Уэстли вернулся к послу и сел в кресло у камина.
— Отпразднуем ваше сообщение бокалом шампанского! — провозгласил Бэринг.
Он подошел к маленькому столику; из серебряного ведерка со льдом выглядывало горлышко бутылки.
Бэринг наполнил бокалы.
— Честно говоря, Уэстли, — признался он, — я уже начал бояться за вас.
— А уж как я боялся! — пошутил Лайл, отпив шампанского. — Кто бы знал, до чего мне хотелось вернуться! Однако теперь я больше всего нуждаюсь в сне.
— Наверху вас ожидает спальня.
— Благодарю вас, — улыбнулся Лайл. — А еще мне хотелось бы переодеться в собственную одежду, кажется, вы все еще где-то храните ее.
— Она находится в такой же сохранности, как и все остальное в Турции, — заметил Бэринг, — учитывая, что султан с каждым днем все больше сходит с ума.
— Неужели все так плохо? — Лайл Уэстли удивленно приподнял брови.
— Хуже быть не может! Неизвестно, что он выкинет в следующую минуту. Его слуги, как вы знаете, просто в ужасе от него.
Лайл снова отпил глоток.
— Расскажите мне об этом, но только чуть позднее, когда я смогу сконцентрироваться на чем-нибудь еще, кроме мысли о том, как удержать голову на плечах.
— Я отпущу вас на покой лишь после того, как вы поведаете мне, что обнаружили.
— То, что вы и ожидали, — ответил Лайл. — Болгария больше не в силах выносить страдания, она на грани взрыва.
Бэринг нервно сжал губы.
— Мы прекрасно знаем, русские всегда готовы затеять какую-нибудь чехарду, — продолжал Лайл. — Сейчас они изо всех сил стараются, чтобы революция охватила как можно большую территорию и была как можно разрушительнее.
— Вы сообщили об этом в Лондон?
— Да, и не только это. А теперь, ваше превосходительство, прошу простить меня. У меня едва хватит сил, чтобы подняться наверх.
— Я присмотрю за тем, чтобы вам это удалось и чтобы вы получили все необходимое. — Бэринг позвонил в колокольчик.
Тотчас же появился слуга.
— Проводите мистера Уэстли в его комнату, — распорядился посол, — и проследите, чтобы его не беспокоили, пока он сам не проснется.
Слуга поклонился и вместе с Лайлом вышел из комнаты.
Оставшись один, посол вздохнул. Именно этого он ожидал и боялся.
Все сведения, добытые Лайлом Уэстли, верны, однако неизвестно, что теперь следует делать.
При нормальном развитии событий он мог бы связаться с султаном, и сообща они бы решили, как помешать России перессорить всех на Балканах, что ей уже не раз удавалось. Но посол прекрасно понимал, в данный момент вся Османская империя забурлит. Народ доведен до нищеты двумя неурожайными годами, и через несколько месяцев неизбежен взрыв.
Русские, несомненно, попытаются извлечь из этого максимальную выгоду.
Британии предстояло охранять Суэцкий канал — ворота, ведущие в Индию.
Посол встал из-за стола и заходил по комнате взад и вперед. Ему хотелось обсудить все услышанное с Уэстли. Но тот находился в крайней степени переутомления из-за всего, что пришлось вынести, а значит, ему необходим отдых.
Лайл Уэстли успел стать легендарной личностью. Молодой человек, который мог бы всю жизнь вращаться в высшем обществе Лондона, умножил число служивших империи храбрецов. Он выслеживал врагов Британии, делал их уязвимыми. Но и сам ежедневно подвергался риску быть разоблаченным и уничтоженным.
Уэстли происходил из очень древнего и знатного рода. Его отец, шестой баронет, надеялся передать старшему сыну большое поместье в Хантингдоншире, а также сделать его владельцем отличных скаковых лошадей, которых он будет тренировать в Ньюмаркете.
Лайл, однако, завербовался в индийскую армию и постепенно стал одним из тех, кто увлекся «Зеленой игрой». Это была самая мощная и оригинальная из существовавших в то время секретных служб.
Затем он покинул армию, предложив свои услуги министерству иностранных дел, которое ухватилось за столь блестящую кандидатуру. Министерство остро нуждалось в тех, кто мог внести свой вклад в дело расширения империи, по возможности стараясь избегать войн. Крымская война стала настоящей катастрофой — она унесла множество человеческих жизней, обрекла больных и раненых на беспримерные страдания, о которых рассказала Флоренс Найтингейл.