— Ну как же, — сказал он. — Эта лоханка мала и протекает. Я коплю на приличный шведский паром. Но по-хорошему, здесь давно пора мост построить.
Шарады
Черепаха подняла лапу:
— «Колобок».
— Угадала, — сказал Ахиллес. — Твоя очередь.
Сфинкс
— Не понял, — сказал Эдип. — А где Сфинкс?
— Мы за него, — сказал Ахиллес. — Он в отпуске.
— На недельку, — добавила Черепаха.
— Понятно, — с сомнением протянул Эдип. — Я, собственно, пришел по поводу загадки.
— И?
— Ответ: человек.
— Поподробнее, — сказал Ахиллес. — Что — человек?
— Ну, это он утром на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех.
Ахиллес и Черепаха переглянулись.
— И что, вы с такими часто сталкиваетесь? — сочувственно спросила Черепаха.
— Это аллегория, — раздраженно проворчал Эдип. — Имеются в виду утро, день и вечер его жизни. То есть младенчество, зрелость и старость.
— Притянуто за уши, — отрезал Ахиллес.
— Неубедительно, — поддакнула Черепаха.
— Умозрительно.
— Спорно.
— Примитивно.
— Двусмысленно и неоднозначно.
Эдип, с каждой репликой багровевший все больше, не выдержал:
— Да ну? А каков, по-вашему, ответ?!
— Ахиллес ремонтирует табуретку, — отчеканила Черепаха.
Стало очень тихо.
— Табуретку, — хрипло повторил Эдип.
Ахиллес, подняв бровь, посмотрел на Черепаху,
— Было, — ответила та. — Четвертую ножку ты потерял. Оправдывался, что лишняя.
Ахиллес независимо пожал плечами.
Эдип уныло ковырял ногой землю. Потом спросил:
— Что ж мне теперь делать?
— Ну, — ответил Ахиллес, — мы людей не едим. Можешь получить еще загадку.
— Давайте.
— Чем, — спросила Черепаха, — ворон похож на конторку?
Глаза у Эдипа округлились.
— Или, — сказал Ахиллес, — бреет ли себя брадобрей, если он бреет тех и только тех, кто сам себя не бреет?
— Что такое: зеленое и красное, висит на стенке… и кружит, и кружит, и кружит… и стреляет?
— Как в три приема положить жирафа в холодильник?
Эдип попятился.
— Догонит ли Ахиллес…
— Эй, — возмутилась Черепаха, — полегче.
— Извини.
Эдип уже бежал вниз по склону. Черепаха с сожалением смотрела ему вслед, потом вдруг заорала:
— Почему для любого целого «эн» больше двух уравнение «а» в энной плюс «бэ» в энной равно «цэ» в энной не имеет целых положительных решений «а», «бэ» и «цэ»?!!
Эдип дернулся и рванул так, что вскоре скрылся из виду.
— Все, — сказал Ахиллес. — Можно выходить.
Из кустов осторожно выглянул Сфинкс.
— Ну, ребята, — сказал он, — выручили, спасибо.
— Всегда рады помочь.
— А то, понимаешь, повадились. Загадки им загадывай. Я ведь не железный. А этот Эдип, так он вообще…
— Да… — задумчиво протянула Черепаха. — У парня явно какие-то комплексы.
Джинн
— Вот это да! — воскликнул Ахиллес. — Вот это повезло!
Он вытащил из песка бутылку и попытался отковырять налипшие на нее ракушки и водоросли. Потом аккуратно сбил сургуч с горлышка.
Из бутылки донесся странный звук.
— Простите? — озадаченно сказал Ахиллес.
Бутылка молчала.
— Эй, тут есть кто-нибудь?! — Он перевернул бутылку и тряхнул ее. — Ау!
— И вовсе незачем так орать, — немного шепеляво сказали вдруг из бутылки. — Я и в первый раз прекрасно тебя слышал.
— Черт, — расстроенно сказал Ахиллес. — Что ты там делаешь?
— Где?
— В бутылке!
— Ну… я джинн.
— А я Ахиллес. Очень приятно. Но что ты делаешь в бутылке?
После тяжелой паузы из бутылки поинтересовались:
— Ты мифы читал?
— А как же!
— Знаешь, — проникновенно сказал джинн, — ты читал не те мифы. Но это и к лучшему. Никаких, стало быть, желаний. У меня жуткая агорафобия.
— То есть наружу ты не полезешь? — уточнил Ахиллес.
— Ни за что.
Ахиллес нахмурился. Потом на его лице появилась коварная улыбка.
— Да тебе просто слабо.
— Что?
— Агорафобия? Не смеши меня.
— Не понял!
— Ты, наверное, просто толстый, — рассуждал Ахиллес. — Горлышко-то узкое.
— Свинья ты, — грустно сказали из бутылки. — Смотри!