Целые
Запорожский козак Иван Дупа с ранней юности пристрастился к мужеложству. В 1533 году, воспылав страстью к молодому куренному Опанасу Гудзю, он совратил его и уговорил бежать с Сечи в черниговские леса. Жили они казачьей общиной и охотно принимали к себе других гомосексуалистов — русских (18), украинцев (22) и даже поляков (9). Однако вскоре в этой альтернативной вольнице произошел раскол между стареющим Дупой и набирающим авторитет Гудзем. Десятеро дуповцев ушли в Коростень и были там вырезаны свирепыми польскими шляхтичами. Тем временем численность Гудзева коша росла, и слава о нем докатилась до самой Хортицы. Кошевой атаман Василь Хустка, чувствуя, что пора навести в этом деле порядок, снарядил поход, дабы расправиться с богомерзкими нехристями. Запорожское войско насчитывало более 200 человек. Козаки настигли гудзевцев под Путивлем и бесшумно окружили их лагерь. Застав Опанаса Гудзя за противоестественным соитием с новым любовником-турком, атаман-гомофоб Хустка брезгливо сплюнул и со словами: «А шоб тебе трясця узяла за яйця, чортяка босурманська!» — снес саблей голову с плеч куренного-извращенца. Всех остальных коммунаров в количестве 45 человек запорожцы дружно утопили в Сейме, а лагерь выжгли дотла; бегством спаслось не больше шестерых Войско Хустки вернулось из набега с богатыми трофеями: 10 хоругвей, 36 сабель, 5 ятаганов, 14 пищалей, 7 бочонков горилки, множество пушнины и парчи, а также 8 пленных полячек.
Трансцендентные
Немецкий поэт-мистик Людвиг Гортензиус задумал написать несколько бесконечных поэм, посвященных трансцендентным числам. Поэма, посвященная числу «пи», носила название «Число π», число слогов в ней равнялось целой части цифрового выражения этого числа — 3. Число слогов в каждой строке трехстиший поэмы равнялось последовательным цифрам числителя его дробной части, соответственно: 1, 4, 1; 5, 9, 2; 6, 5, 3; 5, 8, 9; 7, 9, 3; 2, 3, 8; 4, 6, 2; 6, 4, 3 и т. д. Высчитывая следующую цифру числителя, Гортензиус вдохновенно вписывал в поэму новую строку. Подсчеты с каждым разом становились все труднее, а мгновения краткого поэтического озарения — все долгожданнее. Потеряв терпение на 92 цифре (и строке), Людвиг Гортензиус начал писать поэму, посвященную неперову числу е, под названием «Непер». Количество строк в ней, соответственно, равнялось 7, 1, 8; 2, 8, 1; 8, 2, 8; 4, 5, 9; 0 (пустая строка), 4, 5; 2, 3, 5; 3, 6, 0 (пустая строка) и т. д. На сей раз терпение было утрачено поэтом уже на 77 строке. До конца своей недолгой жизни Людвиг Гортензиус успел начать еще три поэмы, посвященные десятичным логарифмам чисел 2, 3 и 4. Все пять произведений так и остались незавершенными и, разумеется, не будут закончены никем и никогда.
Комплексные
Допустим, что сочинитель всех этих историй — это вектор r1, расположенный под углом φ1 к оси абсцисс (см. рис.). Тогда критиком этих историй будет вектор r5, расположенный под углом φ5 к оси абсцисс.
Их благожелательным читателем будет вектор r2, расположенный под углом φ2 к оси абсцисс.
А их неблагожелательным читателем будет вектор r4, расположенный под углом φ4 к оси абсцисс.
Нейтральным же читателем будет вектор r3, расположенный под углом φ3 к оси абсцисс.
Отсюда комплексное число сочинителя z1 = г1(cosφ1 + isinφ1), где r1 = √02 + 22 = 2, следовательно, z1 = 2(cos 90°+ isin 90°) = 2i, где i = √-1.
Комплексное число критика равно z5 = r5(cosφ5 + isinφ5), где r5 = √22 + 02 = 2, следовательно, z5 = 2(cos 0° + isin 0°) = 2, т. е. на самом деле оно действительное.
Комплексное число благожелательного читателя z2 = r2(cosφ2 + isinφ2), где r2 = √12 + 22 = √5, следовательно, z5 = √5(соs 62,5° + isin 62,5°), где i = √-1.
Комплексное число неблагожелательного читателя z4 = r4(соsφ4 + isinφ4), где r4 = √22 +12 = √5, следовательно, z4 = √5(соs 22,5° + isin 22,5°), где i = √-1.
И комплексное число нейтрального читателя z3 = r3(соsφ3 + isinφ3), где r3 = √22 +22 = √8, следовательно, z3 = √8(cos 45° + isin45°), где i = √-1.
Сопоставив все пять чисел: 2i, 2, √5(cos 62,5° + isin 62,5°), √5(cos 22,5° + isin 22,5°) и √8(cos 45° + isin 45°), приходим к выводу, что четыре из них не лишены комплексов и только число критика является одновременно действительным, рациональным, положительным, натуральным, целым и простым, хотя и не совершенным.
Иван Матвеев
АХИЛЛЕС И ЧЕРЕПАХА
На крыше
Ахиллес смотрел в оптический прицел, зажмурив один глаз и даже высунув язык от усердия. В перекрестье прицела была Черепаха, неспешно бегущая по трассе.
— Ну я тебя, — сказал Ахиллес и нажал на курок.
Ничего не произошло.
— Ну я тебя! — уже просительно произнес Ахиллес, снова нажимая на курок.
— Ничего не выйдет, — сказал голос.
— Простите? Кто говорит? — спросил Ахиллес, оглядываясь.
— Это я, Пуля, — сказала Пуля. — Видите ли, пока я долечу до места, где сейчас Черепаха, она пройдет какое-то расстояние.
— Нет, — сказал Ахиллес. — Нет, только не это.
— …а если на полпути между нами была бы еще одна Черепаха, то ее тоже не догнать. В итоге мне просто не сдвинуться с места, — пожаловалась Пуля.
— Да и нет там никакой Черепахи, — приятным баритоном вдруг сказал Оптический Прицел. — Ведь свету ее тоже не догнать, а следовательно — и не отразиться. У Ахиллеса галлюцинации.
— Позвольте, — возмутилась Пуля. — Но я тоже ее видела! Кроме того, говоря о свете, мы можем обратиться в другую область физики, и тогда…
Ахиллес тихонько отложил винтовку и пошел к лестнице с крыши. Когда до него доносились отголоски спора, он вздрагивал.
Ва-банк
— Может, еще мешочек? — спросила Черепаха.
— Ты уверена? Тут и так очень много. Ты будешь очень медленно…
— Ахиллес, — укоризненно сказала Черепаха.
Ахиллес осекся, потом пожал плечами.
— Хорошо, еще один мешок.
Когда он закрепил еще мешок, Черепаха сдвинулась с места.
— Вроде все нормально. Ну, я пошла.
— Бывай, — сказал Ахиллес, присаживаясь на остатки мебели. Наблюдая, как Черепаха проползает через разлом в стене, он мечтательно бубнил себе под нос: «Скажу им: „Это Черепаха! Она заставила меня! Вы еще можете ее догнать!“ Или нет. Лучше: „Вот она, ловите ее! Черепаха — вор, держите ее!“»
С улицы доносились сирены полицейских машин, подъезжавших к банку.
Сувениры из Трои
— А вот это мы с Одиссеем на фоне троянской стены, — сказал Ахиллес.
Черепаха присмотрелась:
— Как интересно. Что это там на ней напи…
— А это, — поспешно перебил Ахиллес, показывая новую фотографию, — та самая Елена Троянская.
— Да ну?! — Где-то с минуту Черепаха пристально всматривалась в фотографию. Потом подняла взгляд на Ахиллеса. Взгляд был очень выразительным.
— Знаешь, — сказал Ахиллес, — не я начал троянскую войну. Нечего на меня так смотреть.
— Все в порядке, — сказала Черепаха. — Она действительно прекрасна. Сто тысяч греков не могут ошибаться.
Ахиллес недоверчиво хмыкнул и продолжил:
— Ладно, а на этой я… Ох!
— Удачная фотография, — оживилась Черепаха. — Надо же было так момент поймать.