— Может, залить кофе в термос?
Я покачал головой.
— Нет времени. Нам пора.
— Выходит, ты не станешь просить меня сготовить завтрак?
— Я хотел бы, но, боюсь, не выйдет.
— Ладно, погоди, я прихвачу кое-что.
За несколько минут Кэт уложила в сумку шесть банок «Пепси», шесть пластиковых бутылочек с негазированной водой, пачку печенья «Орео», салями, немного сыра и коробку крекеров.
— Этого хватит? — спросила она, по кругу оглядывая кухню.
— Скатерть? — выдвинул я предположение. — Тарелочки?
— Прошу, не умничай.
— Ножи, вилки, ложки?
— Нож! Нож понадобится для салями! — она помчалась к кухонному столу, протянувшему ей навстречу выдвинутый ящик, и выудила нож для стейка — с деревянной ручкой и длинным зазубренным лезвием. Она сунула его острием вперед в сумку.
— Помни, что он здесь, — предупредила она меня. — Не хочу, чтоб ты снова поранился.
— Я буду осторожен.
— Ну что ж, тогда — всё?
— Да, теперь уж точно.
— Славненько. Я забегу кое-куда ненадолго, прежде чем мы отправимся в путь.
Она поспешила в ванную первого этажа — отделенную от кухни только коротким коридором. Когда Кэт вернулась, пришел мой черед. В этой ванне не было зеркал в забавных местах, и запах здесь был приятный и свежий. Облегчившись, я умылся горячей водой с душистым мылом.
В зеркале над раковиной, тем не менее, даже после умывания отражался кто-то со спутанными грязными волосами, мешками под глазами и всклокоченными бакенбардами. Я походил на чокнутого грабителя могил, одевшегося в цивильную рубаху.
Довольствуйся тем, что есть, идиот. Ты грохнул какого-то парня, забив ему в сердце деревянный кол. Скажи спасибо, что на тебе не оранжевая тюремная роба.
Но его, как ни крути, нужно было грохнуть, напомнил я себе — чтобы Кэт могла жить дальше. Тот ублюдок больше не будет донимать ее. Не будет заявляться к ней по ночам, чтобы тыкать своими клыками где попало. Не будет сосать ее кровь, как какой-то москит-переросток.
Поделом, думал я, выходя навстречу Кэт в кухню. Дуракам везёт.
— Я прихватила спички, — сказала она мне и похлопала по левому карману своей рубашки, что заставило ее грудь подпрыгнуть под яркой, пестрой тканью.
— И зачем нам они?
— Черт его знает. Можно разжечь походный костер, можно спалить родную школу дотла.
— Бесконечное число возможностей, — хмыкнул я.
— Будь готов — это мой девиз! А мы, как думаешь, готовы?
— Наверное.
— Тогда — в путь.
Отправив в продовольственный мешок рулон полотенец и перчатки, я подхватил его. Кэт погасила все света и заперла дом. Когда мы дошли до автомобиля, Кэт открыла заднюю дверь, и я бросил поклажу на пол за передним сиденьем.
Кэт пошла к водительской дверце.
— У тебя есть шланг? — спросил я.
— Шланг?
— Садовый шланг. Такой, чтоб дотянул до дорожки.
— О! Отличная идея. Где-то здесь лежит.
— Я тут только на минуту, можешь уже выезжать.
На деле потребовалось, конечно же, чуть больше времени, чтобы найти шланг, включить его, протянуть к подъездной дорожке и окатить бетон крепкой струей воды. Но оно того явно стоило: когда я закончил, никаких видимых следов крови Эллиота не осталось.
Наконец, я забрался в автомобиль, сел на пассажирское сиденье и захлопнул дверь. Кэт сжала мою коленку.
— Молодчина, — сказала она.
— Рад быть полезным, миледи.
— Я ведь даже не додумалась, что на дорожке останется…
— Две головы всегда лучше, — заверил ее я. — Мы ничего не забудем.
— Пока мы справляемся хорошо.
— Если не брать в расчет все наши раны.
— Но они все заживут, — сказала Кэт. Помолчав, добавила: — Мои всегда заживают.
Убрав руку с моего колена, она повернула ключ зажигания и завела двигатель. Оставив фары выключенными, она неспешно вывела автомобиль задним ходом на основную дорогу.
Никаких других машин поблизости не наблюдалось.
Добравшись до конца квартала, мы включили фары.
— Поехали! — возвестила Кэт.
11
Люди, путешествующие по фривэям Лос-Анджелеса в полтретьего ночи — почти все либо пьяницы, либо убийцы, либо стражи правопорядка.
Мы, вестимо, подпадаем под вторую категорию.
По крайней мере трассы пустовали, и ехали мы с хорошей скоростью.
Кэт делала где-то пять миль в час сверх дозволенного. Не поинтересовавшись даже у меня, как я к этому отношусь. Мы будто обзавелись собственными Правилами Вождения Автомобиля Поздней Ночью (С Трупом-в-Багажнике).
А что, если подумать? Будешь ехать слишком медленно — копы подумают, что ты пьяный и остановят. Или тебя переедет дальнобойщицкая фура — по ночам они, как правило, носятся не хуже болидов; или в тебя врежется на полной скорости перебравший наркоты ночной гонщик; или в твою машину разрядит ружье какой-нибудь чудак со сдвигом, покинувший свое параноиково гнездо для прогулки вдоль прилежащего участка трассы (а к частной собственности такие люди относятся как-то даже чересчур ревностно). С другой стороны, будешь ехать слишком быстро — могут остановить за превышение скорости. Приходится искать золотую середину — не слишком быстро, но и не слишком медленно.
В общем, лучше просто езжайте как привыкли. Так будет лучше всего.
И не засыпайте за рулем.
С дремотой у меня проблем не было. Мне, конечно, надлежало бы уже несколько часов спать и видеть десятый сон, да и потом, насыщенная выдалась ночка — казалось, недели миновали с тех пор, как ко мне постучалась Кэт. Но, с другой стороны, казалось, что прошли считанные минуты. Что я лишь едва-едва начал сближаться с Кэт после стольких лет расставания.
Чувства были смешанные — усталость, очарованность, потерянность, восхищение, тревога. Но спать? Спать точно не хотелось.
Я продолжал отслеживать опасности — гонщиков, автомобили, мечущиеся с одной полосы на другую и обратно, проезжающие мимо машины с необычным числом пассажиров (четверо крепких парней в одном авто — это, знаете ли, очень плохой знак) и патрули дорожной полиции.
Когда что-нибудь из этого списка возникало на горизонте, я предупреждал Кэт, и она принимала меры — обычно либо меняла полосу, либо снижала скорость, либо, наоборот, ускорялась, чтоб не накликать бед.
Это здорово прогоняло скуку.
Как только мы спустились с Сепалвида-Пасс на Четыреста пятую северную кольцевую, Кэт сказала:
— У меня в перчаточном отделении лежат карты. Нам, пожалуй, стоит разобраться, куда конкретно мы с тобой едем.
— А куда мы хотим ехать? — поинтересовался я.
— Аризона? Невада? Что-то из двух. Что поближе, я думаю.
— Аризона, по-моему, ближе на час езды. Но нам придется ехать прямо по улицам. Можно, конечно, рискнуть. — Покопавшись в складнице для перчаток, я вытащил многократно сложенную карту.
— Аризона вся в пустынях, — сказала Кэт, — а я бы на них сильно полагаться не стала.
— Но в пустыне полно мест, где можно спрятать труп так, что никто не найдет. — Почему я так привязался к Аризоне? Невада, будучи подальше, подарит мне больше времени, проведенного вместе с Кэт. — Жарковато, правда. Для этого времени года — вообще погибель. Невада будет к нам добрее. Особенно если мы подадимся в горы.
— Вверх к озеру Тахо? — спросила Кэт. — Мне там нравится.
— Тахо, по-моему, слишком людное место, чтобы избавляться от трупа, — заметил я. — Но мы можем просто отправиться в том направлении. И на нашем пути будет полным-полно подходящих под наше дело местечек.
— Ладно, и как нам туда проехать?
— Где у тебя фонарик?
— Здесь вот. — Она похлопала по консоли между сиденьями.
Отыскав фонарик, я расправил перед собой карту Калифорнии. Та, где-то в ярд общей площадью, включала западные части Невады и Аризоны, что было нам на руку.
Не очень на руку было то, что южная половина Калифорнии, включая нашу локацию, была на одной стороне, а северная — с Тахо — на другой. Приходилось постоянно переворачивать карту туда-сюда, что упиралось в определенные трудности — коль скоро карта занимала почти все свободное пространство передо мной.