— Она дышит, — заключил я.
— Слава Богу, — выдохнула Кэт.
Все еще держа руку на груди Пегги, я выглянул в проем между сиденьями — и впервые с момента аварии увидел Кэт.
— Привет, — сказала она.
— Привет.
Она развалилась на заднем сиденье, задрав голову кверху — левая нога на спущенной шине, правая, согнутая в коленке, подвернута и покоится на полу. Руки вытянулись по швам — ладони на бедрах, рубашка, полностью расстегнутая, широко распахнулась до середины груди. Правый подол подвернулся, открывая половину живота.
Если бы не кровь, можно было бы подумать, что Кэт устроилась прикорнуть.
Выглядело так, будто кто-то втер ей горсть земляники в губы, щеки, шею. Может быть, кровь размазала она — пальцы были все красные.
— Из носа натекло, — пояснила она.
— Это все?
— А тебе мало?
— Нет! Боже мой! Тебе повезло.
— Повезло? С натяжечкой. Но, знаешь, задние сиденья всегда безопаснее. Я шлепнулась поперек Пегги и скатилась на пол. Там и лежала, когда Снегович подошел. Руки, ноги разбросала. Черт, я, наверное, выглядела мертвой. По мне будто стадо антилоп пробежалось… но, в целом, ничего ужасного, один лишь расквашенный нос. И, наверное, синяки вскоре поспеют. А ты как? У тебя порез на лбу.
— Вряд ли им обошлось, — поморщился я. — Вроде, все работает, хотя… вот тут вроде шишка. — Я коснулся левой стороны головы — и верно, обнаружил вздутие размером где-то с половинку теннисного мяча между ухом и лбом. Волосы в той области были липкие и затвердевшие на ощупь. Коснувшись макушки, я вздрогнул — под пальцами было что-то податливое и мокнущее. Видимо, порез.
— Думаю, ничего страшного со мной не случилось, — сказал я.
Пока я ощупывал голову, Кэт пыталась сесть. Давалось ей это нелегко. Со стонами и зубовным скрежетом. Рубашка соскользнула с ее правого плеча, и, несмотря на все свои шишки, я залюбовался открывшимся видом, вновь на миг отринув боль и все риски, связанные с делом, в которое мы впутались.
Заметив мой взгляд, она поправила блузку, но с пуговицами возиться не стала. Поворочавшись туда-сюда, она выглянула в окно — первый раз после аварии, до этого-то она лежала сильно ниже.
— Что-то я его нигде не вижу, — сказала она.
— Он непременно прикатит обратно.
— Да, пожалуй.
— И мы обязаны выбраться отсюда, прежде чем он появится, — сказал я ей.
— Проверь, работает ли двигатель.
Я был абсолютно уверен, что машине уже не суждено завестись, но на всякий случай несколько раз повернул ключ зажигания в замке. Что-то под капотом щелкнуло, потом бахнуло, потом умолкло на веки вечные.
— Понятно. Не продолжай, — махнула рукой Кэт.
— Хорошо, уехать нам не удастся. Но тут полно хороших мест для укрытий.
— А как быть с Пегги?
Я пожал плечами.
— Ладно, дай я на нее посмотрю, — сказала Кэт.
Вцепившись в спинки сидений обеими руками, она подтянулась вперед.
— Ты уверен, что она жива?
— Да. Я чувствовал, как она дышит.
— Пегги! — крикнула Кэт девушке в самое ухо.
Та даже не шелохнулась.
— Она в сильной отключке, — кивнула Кэт. — Попробуй ее потормошить.
Я ухватился за костлявое плечо девушки и пару раз встряхнул. Ее голова безвольно болталась. В сознание она не пришла.
— Ладно, ущипни ее.
Щипки дались мне нелегко — пальцы вымокли в крови. Но мне удалось поймать немного кожи между большим и указательным пальцами и хорошенько закрутить.
Пегги не реагировала.
— Ее нужно отвезти в больницу, — сказала Кэт.
— До ближайшей больницы — как до Луны пешком.
— Что нам с ней делать?
— Что нам с собой делать, а?
— У тебя есть план? — поинтересовалась Кэт.
— Перво-наперво — выберемся из этой душегубки. — Не так уж много времени минуло с тех пор, как авария угробила двигатель и кондиционер, но в салон уже успел накалиться. — Мы зажаримся заживо, если останемся здесь.
— По крайней мере, у нас есть тень. Может быть, если мы откроем окна…
— Думаю, лучше все же выйти. Ты точно в порядке?
— Точно. Как сам?
— Сносно. Можем попробовать вскарабкаться на какую-нибудь скалу и затаиться. Так, чтоб Снегович не нашел нас.
— Почему он ушел? Куда поехал?
— Кто знает? Но он все еще думает, что у нас Эллиот припрятан в багажнике, так что он вернется, рано или поздно. Так вот, если он нас не найдет, он… ну… не сможет нам навредить.
— Да, для битья у него останется только Донни, — заметила Кэт с горечью в голосе. — Мы, как и прежде — в одной упряжке. Ну, нашу-то упряжку перевернули… и, черт побери, здесь жарче, чем в аду, давай хотя бы окна откроем! — Она откинулась назад, на свое место.
— Давай, может, выберемся и спрячемся? — напомнил с надеждой в голосе я, но просьбу выполнил. Стекло с моей стороны не разбилось, хоть, чаяниями Снеговича, я крепко приложился об него головой. Опустилось оно без проблем — даже ручка не заклинила после аварии. — Мы ведь даже не знаем, жив ли До…
— Черт!
— Что такое? — Я чуть вздрогнул.
— Я не могу… не могу опустить стекло до упора. Что-то мешает.
Я оглянулся через левое плечо. Шея протестующе хрустнула. Кривясь от боли, я перевалился на плечо и посмотрел в ее сторону. Действительно, окно опустилось едва ли наполовину. Поначалу я ломал голову, что пошло не так — но вскоре до меня все дошло.
— Так и должно быть. Это конструкционное решение.
— Зачем, черт возьми?..
— Ради безопасности детей, посаженных на задние сиденья. Если им придет в голову опустить стекло, они не смогут выпасть на дорогу на полном ходу.
— Кому такое в голову пришло?
— Правительству.
— Да чтоб их!..
Я с трудом сдержал улыбку.
— Кэт, они просто пекутся о безопасности.
— Я вот сейчас точно здесь испекусь.
— Но дети…
— За детьми должны следить родители.
— Родители бывают заняты, отвлечены…
— Да чепуха это все! Ребенок — первее всего. А окна, открывающиеся только наполовину — это либо чьи-то комплексы, либо чья-то дурная голова.
— Может быть, и так. — Я все-таки расплылся в улыбке.
— Не знала, что тут так все устроено. Бьюсь об заклад, что и Билл не знал. Знал бы — не купил бы эту дурацкую машину вовсе.
— Все ради детей, Кэт.
— Я просто хочу подышать.
— Придется потерпеть. — Я отвернулся. — Так на чем я остановился: мы волнуемся за Донни, при том — не знаем, жив ли он еще… мы ведь даже не знаем наверняка, есть ли Донни.
— Конечно, есть.
— Ты его хоть раз видела?
— Нет. Но зачем Пегги выдумывать?
Я подумал над ее вопросом, затем — предположил:
— Ради Снеговича?
— Зачем ей подыгрывать этому громиле?
— Кто знает?
— Нет, не может такого быть. Кстати, второе окно тоже?..
— Да. Только на половину. Оба задних пассажирских окна так работают.
— О, великолепно.
Я выглянул в проем. Кэт ползла через соседнее сиденье к дверце напротив. Рубашка ее снова задралась, обнажая гладкую кожу на животе. Опершись о локоть, Кэт принялась дергать за ручку, опускающую стекло — с каждым рывком ее груди подпрыгивали, — но та, похоже, заела. В конце концов что-то щелкнуло, ручка резко прошла весь свой ход, стекло наполовину опустилось, а Кэт, потеряв равновесие, ойкнула и шлепнулась прямо на грудь.
— Вот дерьмо, — процедила она.
— А ветерок неплохой, — заметил я, подставляя лицо. — Даром что теплый.
— Открой и свое оставшееся, — попросила Кэт. — Оно-то хоть откроется нормально?
— Да, тем, кому разрешено сидеть впереди, разрешено и рисковать головой, высовываясь в окошко.
— Вот радость-то.
Перегнувшись через Пегги, я нащупал ручку. Мой локоть пару раз бесцеремонно пересчитал выступающие ребра девушки — поза была не из удобных, — но все же мне удалось справиться с окном.