— То есть, мы живые? — нахмурилась Тарасова, — … или как?
Отлично шпрехает на всеобщем. Моя школа! И ежедневное трещание Шпильки.
— Относительно, — вздохнул я, выбрасывая окурок в урну, — У тебя нечеловеческое тело, аппетит к чужой кровище, а на твою душу как презерватив натянут безмозглый демон-симбионт, отпочковавшийся от моего. Солнце высушивает кровь в твоем теле, растворяя жизненную энергию. Чеснока, крестов и серебра можешь не бояться, а вот пуля в голову даже если не будет смертельной, то так перемешает тебе мозги, что после того, как всё заживет, ты станешь другой личностью. Ну и еще пару минусов — нельзя жить впроголодь, начнешь стареть, нельзя жрать каждый день до отвала, пищеварительная система намного медленнее человеческой. Плюс Апатия.
— Как Апатия⁈
— Очень слабая версия, которую легко купировать таким как мы. То есть, если ты забьешься на годик в какой-нибудь темный замок да начнешь там прокрастинировать, то, скорее всего, сдохнешь от Апатии, даже если будешь каждый день принимать ванны из крови. Вампирам нужно работать, учиться, познавать мир. Движение — жизнь! Слышала о таком?
— Ну, если судить по тебе, то проблем с Апатией у меня не будет. Бодрячок-старичок! — мне был показан язык.
— Будут, обязательно будут, — я злорадно улыбнулся, — Вот ты уже два дня не пила кровь, с жаждой справляешься хорошо. Но скоро её приступы станут острее, а между ними тебя будет накрывать…
— Апатия!! — глаза Алисы стали по пять рублей.
— Ага, эдакие качели. Очень неприятная штука. Мозги только так плавит.
— Ты за тем мне кровь не давал⁈
— Нет, Алиса Батьковна, за другим. Докурила? Идём. Нас ждут.
Морда «ждуна», изнывающего весь наш перекур у лестничного подъёма метрах в сорока вверх по улице, источала горячее желание сделать мне клизму раскаленным свинцом. Как минимум. Ничего, пусть помучается, собака страшная. Сам меня за эти три месяца достал неимоверно.
— О, это же Джарред! — увидела встречающего Тарасова, — Интересно, чего он такой злой?
— А ты думаешь, что я тебе просто так целую лекцию на улице закатил? — ухмыльнулся я, любуясь взбешенной мордой волчера.
— Выыыы… — завыл недовольный встречающий.
— Не опоздали ни на секунду, — продемонстрировал я свои немецкие наручные часы, заставляя волчера хрюкнуть и заткнуться, — Сам вышел, сам стоял, сам дурак.
— Ты видел, что я вас жду!
— И что? — проходя мимо, я похлопал представителя псовых по плечу, — Чем быстрее ты бросишь эти ваши волчьи попытки доминирования, тем больше нервов себе сохранишь, приятель.
Стоял он. Давил своим видом. Ага. Нашёл на кого.
— Если я их не продолжу, то сам себя буду считать гребаным курьером… — донеслось мне в спину нечто удивительно тихое и разумное. И грустное.
Ну не будем ему сегодня раскрывать глаза, ладно? Хорошего понемножку.
Настроение у меня сегодня было кристально дерьмовым. Несмотря на то, что три месяца прошли крайне плодотворно, Алиса выдавала сплошные успехи, а мне даже заплатили как за полноценную работу, сегодня с моим «птенцом» должно было случиться то, что в свое время в корне изменило мою жизнь, мировоззрение и характер. Пусть для любого из моего племени подобный день нечто обязательное и безопасное, но перебороть флэшбэки я не мог. Да и не хотел особо.
В центральной Управе Омниполиса, как и всегда, царила бюрократическая суета. В затхлом воздухе огромного высотного здания, как будто выпрыгнувшего из 30-ых годов Америки, деловито и бесконечно сновали опустошенные душами разумные, отдавшие жизни и разум липкому небытию бюрократии Омниполиса. Здесь фильтровался бардак одного из самых больших мегаполисов Срединных миров, чтобы сдать его приятной и понятной водичкой, которую будут попивать эльфы Магнум Мундуса, готовясь к принятию очередных решений. Впрочем, будет и обратное — их высокие резолюции, объясняющие нам, простым смертным, в какую позу теперь надо встать, чтобы жить, нередко превращаются в бесполезное дерьмо, попав в это здание.
В целом — достаточно обыденный процесс.
— Как они здесь дышат⁈ — мучительный стон волчера не мог быть песней, но хорошо ласкал мои уши.
— Задницей, — отрывисто бросил я, — и всё остальное тоже делают через неё. Идем.
— Мы к Деспоту же? — спросила Алиса, глядя, как я нажимаю кнопку самого верхнего этажа, — Так он же должен быть в подвале? Ты же говорил?
Ну вот он, момент истины, Конрад. Ты тянул сколько мог, дальше деваться некуда.
— Сначала, дорогая… — слова через силу толкнулись наружу, — … мы должны тебя… вылечить.