— Он сделал это для тебя, — сказала она.
Причинил эту боль.
Если бы ты не была вампиром, если он не сделал тебя — если бы он доставил тебя в больницу вместо того, чтобы изменить, преобразовать в своих собственных целях, то — ты была бы в школе.
Ты была бы с Мэллори.
Все было бы как раньше.
Я покачала головой, но что-то говорило мне, что она права.
Правда ли это?
Посреди боли факт, что он спас меня от ее убийцы, которого она выпустила на меня, не приходил мне в голову.
— Сопротивляйся ему, Мерит.
Посмотри, на что ты способна.
Я покачала головой.
Бунт.
Восстание.
Он — мой Мастер.
Я не могу бороться с ним, не буду драться с ним.
Я уже бросила вызов ему однажды, моя первая неделя как вампир, и я потерпела неудачу.
Я потеряла.
— Он оставил тебя здесь для меня, чтобы найти.
Они оба это сделали.
Мои ребра кричали, вероятно сломанные.
Может быть, внутреннее кровотечение.
Проколото легкое?
— Все эти усилия, — сказала она, — только дыши.
Представьте себе, если бы она была настоящая борьба, Страж.
Все это работает, вся эта практика, и у тебя, чтобы показать мне? — Она подняла голову, как будто ожидая мой ответ, но затем предположила — Он не готовил тебя ко мне, не так ли?”
— Пошла ты, — мне удалось выйти, сжимая мою сторону.
Она выгнула тщательно формы черную бровь.
— Не направляй свою ярость на меня, Стража, для того, чтобы преподавать урок, в которой ты нуждаешься.
Вина Этана.
Твоего Мастера.
Тот, кто, как предполагается, заботится о тебе.
Готовит тебя.
Защищает тебя.
Я проигнорировала слова, но покачала головой во всяком случае, пытаясь думать самостоятельно, но это становилось более трудным.
Боль размыла границы, вызывая к перемирию между человеческим, независимо от хищника, что жил во мне.
Я не знала то, что произошло бы, если бы я пропустила быстрый взгляд вампира, но я не была достаточно сильна, чтобы сдержать ее, не с болью.
Инстинкт был слишком силен, моя слишком слабая обороноспособность.
Я подавила ее, и она устала от того, чтобы быть оттесненым к глубокому, темному углу моей души.
Я была вампиром в течение почти двух месяцев, но сумел оградить себя в остатках человеческого.
Больше, вампир не кричал.
— Не борись с этим, — сказала Селина, с оттенком вуайеризма в ее голосе.
Боли было слишком много, ночь слишком долгой, мои запрещения слишком низки.
Я перестала бороться с ней.
Я позволила выйти.
Я позволила ей дышать.
Я освободила ее.
Она разрывалась через мою кровь, власть вампира, текущая через меня, и когда я не спускала своих глаз с Селины, захватила мои конечности, чтобы удержаться от шага назад от скачка, я чувствовала, что я разъединилась.
Я чувствовала ее движение в моем теле, протяжение и испытательные мускулов в теле — погружение в нее.
Мерит исчезла.
Морган исчез.
Мэллори исчезла.
Весь страх, боль, обида, терпящих неудачу друзей, любимых и учителей, разочарованных тех, о ком я должна заботится, разрушать отношения.
Дискомфорт знания, кем я действительно была, какую роль я, как предполагалось, играла в этом мире — все это исчезло.
На мгновение, на свое место, вакуум.
Неоспоримая привлекательность ничего, из-за отсутстви боли.
И затем, ощущения, которые я не знала, что ждала два месяца.
Мир ускорился, ворвался в музыку.
Ночь пела — голоса, автомобили, гравий, крик и смех.
Охота на животных, люди, болтающие, борющиеся, занимающиеся любовью.
Ворон полетел наверху.
Ночь пылала — лунный свет, приносящий все в более острое облегчение.
Мир был шумным — звуки и запахи, которые я очевидно пропустила за прошлые два месяца, чувства хищника.
Я смотрела на Селину, и она улыбнулась.
Усмехнувшись победно.
— Ты потеряла свое человеческое, — сказала она.
— Ты никогда не вернешь это.
И ты не сможешь защититься.
Ты знаешь, кто в этом виноват.
Я хотела оставаться тихой, ничего не говорить, но я услышала, что я ответила ей, спросил ее:
— Этан?
Единственный кивок, и, как будто ее задача была выполнена, Селина, приглдила ее рубашку, повернулась, и пошла в тень.
Тогда она ушла.
Мир выдохнул.
Я оглянулась и увидела, в нескольких ярдах, свечение в воротах Кадогана.
Он был там.
Я сделала шаги, ребра все еще кричали.
Я хотела, чтобы кто-то еще пострадал.
Я начала путь.
Мы двинулись, вампир и я, назад к Дому Кадоган.
В воротах охранники позволили мне пройти, но я могла услышать шепот, их разговор, сообщая обо мне вампирам внутри.
Лужайка перед домом была пуста, дверь приоткрыта.
Я медленно делала шаги, по одному, рука на моих ребрах, боль нбыла меньше, началось исцеление, но все еще достаточно глубокое, чтобы вызвать слезы к моим глазам.
Внутри, Дом был тих, немного замороженных вампиров, смотрят, когда я прошла между ними, определяя мои хищные глаза против резкости электрического освещения.
Мерит?
Я услышала его голос в голове.
Найти меня, приказала я, и остановилась на пересечении между лестницей, прихожей, комнатами.
Внизу холла, дверь его кабинета открылась.
Он вышел оттуда, бросил один взгляд на меня и двинулся вперед.
“Ты сделал это со мной.”
Я не знала, слышал ли он меня, но его выражение не изменилось.
Он достиг меня, остановился, его глаза расширились и он искал мои собственные.
“Иисус Христос, Мерит.
Что с тобой произошло?”
Мой меч засвистел как только я обнажила его из ножен, и когда я крепко сжала его в обеих руках, я почувствовала, что цепь замкнулась.
Я закрыла свои глаза, наслаждаясь теплом от него.
“Мерит!” На этот раз, за этими словами стоял приказ.
Я открыла свои глаза, почти вздрагивая, желая инстинктивно согнуться от воли моего Мастера, моего творца, но я боролась с этими и через дрожь ног, я сдержала убеждение уступить.
””Нет”, я услышала, что я сказала, мой голос с трудом был шепотом.
Его глаза снова стали широкими, а затем он стукнул по чему-то позади меня.
Он покачал головой, оглядываясь назад на меня.
Его голос, низкий, близкий, настойчивый.
“Прийди в себя от этого, Мерит.
Ты не хочешь сражаться со мной.”
“Я хочу,” я услышала голос, который с трудом был моим.
“Найди оружие”, посоветовала она ему.
Мы посоветовали ему.
Он стоял там на протяжении долгого времени, тихо, пока не кивнул
Кто-то предложил ему клинок, катану, которая вспыхивала на свету.
Он взял ее, отображая мою позицию- катана в обеих руках, перемещая тело.
“Если это единственный способ, чтобы ты пришла в себя, чтобы стать окровавленной от этого, тогда да будет так.”
И он ринулся вперед.
Это было легко забыть о том, что он был солдатом.
Отличный покрой Армани, чистые белые рубашки, и всегда блестящая итальянская обувь являлась больше обыденной упаковкой корпоративного президента, чем лидера группы трехсот двадцати вампиров.
Это было моей ошибкой- забыть, кем он являлся.
Забыть, что он был главой Дома Кадоган по причине, не только политической, не только из-за его возраста, и потому что он мог бороться, он знал как бороться, потому что он знал как размахнуться мечом скозь воздух.
Он был солдатом, был научен сражаться по среди мировой войны.
Она заставила меня забыть это.
Он был удивителен, чтобы смотреть, или было бы, если бы я в на конце получила раны и порезы, удары ногами и поворот, которые закрутил его тело почти легко.
Делать выпады и блокировать
Он был таким быстрым, таким точным.
Но боль начала ослабляться, и подавляемый так долго, сдержанный моим человеческим восприятием, страхами предчувствий, ею — вампир — начал сопротивляться.
И она была быстрее.
Я была быстрее.
Мое тело рассекало его, и я качнулась, использую катану в моих руках, чтобы сократить, вынудить его переместиться, вращятся, нарезать свой собственный меч способами, которые выглядели сравнительно неуклюжими.