- Можно, конечно. Только согласится ли он? Юридически-то ответственность за ВЦ лежит сегодня на нем.
Небрежная поза Пеночкина раздражает меня. Развалился на заднем сиденье, словно с детства в лимузинах ездит.
- Ты все-таки попробуй. Под расписку прими помещение или... В общем, придумай что-нибудь.
Думаю, этот вопрос Петя уладит. Поскольку - в его же интересах. И в моих, разумеется, тоже. Только вряд ли Пеночкин об этом догадывается. Слишком уж бесхитростно я высказал свою просьбу.
Мимо дремлющего вахтера мы проскальзываем удивительно легко. К сожалению. Он не должен был пускать никого, кроме записанных на третью смену. И меня, конечно.
А потом удивляемся, откуда берутся вирусы. То одна локальная сеть заболеет, то другая...
- Никакого сбоя не было, - удивленно таращит заспанные глаза дежурный оператор в ответ на расспросы Пеночкина.
- Не было, так будет, - не моргнув глазом, говорю я. - Ровно в полночь, в двенадцать часов, из гроба встает барабанщик...
- Ты что... обманул меня? - не хочет воспринимать очевидное Петя и усиленно подмигивает нам двумя глазами.
- Не сердись, - хлопаю я его по плечу. - Я боялся, ты не захочешь ехать. А у меня к тебе серьезный разговор. Вы можете быть свободны, отсылаю я дежурного не терпящим возражений голосом.
- А как же ВЦ? Я не могу его оставить.
- Я запишу в журнале, что принял дежурство, - хмурится Пеночкин.
Парень, повеселев, убегает. Видно, у него на эту ночь были совсем другие планы.
- А где его напарник? - недоумеваю я.
- Ты за него, - бурчит Петя.- Значит, еще раньше отпросился. Все равно ВЦ недогружен.
- Ладно. Не будем отвлекаться на мелочи.
- Ну, и?.. - сердито задирает белесые брови Пеночкин. - Чего ради я должен не спать еще одну ночь?
- Не все сразу, - успокаиваю я его. - Давай вначале кофейку соорудим, взбодримся, а потом уже...
- Я не хочу, - невежливо перебивает меня Петя.
- Ну, тогда я один. Где у тебя кипятильничек?
Потоптавшись, Петя выдает мне кофейные причиндалы и - верх гостеприимства! - приносит банку с водой.
- Так что все-таки тебе от меня нужно?
- У меня остались ровно сутки, - говорю я, не глядя на Петю. Тут важно не перепутать последовательность: вначале залить воду, а потом уже включить кипятильничек в сеть. - За это время память "Эллипса" должна быть очищена от всей паразитной информации, которую натащила в нее твоя программа-вирус. В противном случае ты пойдешь под суд. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
- А именно? - ничуть не пугается Пеночкин, поудобнее устраиваясь на стуле. На разделяющем нас столе - две стопки папок, большая кружка с греющейся водой и две кофейные чашечки. Ни салфетки, ни даже сахара.
Я пожимаю плечами.
- Роберта Морриса, заразившего в восемьдесят восьмом году шесть тысяч машин сети "Интернет", приговорили к штрафу в четверть миллиона долларов и добавили два года тюрьмы на размышление. Чем тебя порадуют наши законники, я точно не знаю. Думаю, чем-то подобным. Только штраф будет в рублях.
- О, это существенно меняет дело. Где бы я доллары взял?
- А где ты возьмешь рубли?
- Там же, где и доллары, - дважды подмигивает Петя. - С чего ты взял, что в полночь начнется сбой? Я же выправил дефект.
- Ты лжешь, - говорю я, глядя прямо в маленькие бессовестные глазки, прячущиеся за линзами очков. Пеночкин подмигивает мне три раза подряд и молчит.
Ну, что же, я дам ему еще один шанс. Последний.
- Время от времени работу "Эллипса" блокирует гигантский компьютерный вирус совершенно нового класса. По всей видимости, он получит название "дракон", а может быть, "ведьма". То, что сейчас он прячется в своем логове, не делает его безопасным. Скорее наоборот.
- По-моему, это у тебя от хронического недосыпания. Мрачные фантазии на профессиональную тему, постепенно переходящие в параноидальный бред, нагло ухмыляется Пеночкин.
- Ну, хватит! - хлопаю я ладонью по лежащей сверху синей папке и вздымаю крохотное облачко пыли. - Или ты мне сейчас все расскажешь, как на духу, или...
Вскипевшая вода начинает выбрызгиваться из кружки, и я выключаю кипятильник.
- Или. У тебя нет никаких доказательств, что это сделал именно я. Если, конечно, в системе вообще что-то есть, кроме еще одной невыявленной ошибки в протоколах, - тут же забирает он назад свое полупризнание. - Я, пожалуй, тоже отопью кофейку. Наливай.
- Хорошо. Тогда расскажу я. Но учти, после того, как я изложу свою легенду, вирус будет уничтожен. Даже если моя версия ошибочна.
Я высыпаю в каждую чашку по крохотному пакетику растворимого кофе и разливаю кипяток.
- Никак не пойму, о каком вирусе ты говоришь, - кротким голосом говорит Петя. - "Эллипс" исправно обсчитывает все задачи, ни одной жалобы со стороны заказчиков не поступало...
Поздно. Примирения не будет. Что я ему, мальчик, которого можно безнаказанно водить за нос?
- О вирусе по имени "Элли". Или, по-другому, о вирусе"артегом"!
Глава 24
Пеночкин, наконец-то, бледнеет. И даже поспешно ставит на стол чашку, чтобы не расплескать кофе.
- Ты, я вижу, не терял даром времени, - кисло усмехается он. - Где же, интересно, ты раскопал мои старые статьи? Тот ведомственный журнальчик давно закрыт, да и тираж у него был мизерный.
Сказать, не сказать? А, теперь уже все равно.
- Истинные отношения между талантами и поклонниками таковы: вторые всеми доступными им способами губят первых.
Пеночкин дважды подмигивает, соображая.
- А, библиограф городской библиотеки...
- Продолжим. Эти статьи написаны пять-шесть лет назад. И все последующие годы ты уточнял концепцию, прорабатывал ее в деталях и искал пути экспериментальной проверки. Так?
Пеночкин молча пьет кофе.
- Поэтому не сделал карьеры, не посадил дерева, не родил сына и даже не женился...
- Отчего же? Четыре года назад. Но быстро развелся. И квартира у меня есть, как ты сам видел. Все же остальное - карьера, дерево... Я мечтал о лесе, понимаешь? Потому что лес - моя колыбель, и могила - лес.
- Потому что ты стоишь на земле лишь одной ногой, - перефразирую я следующую строчку стихотворения. - Это позволительно женщине, поэту... Пожалуй, это даже неизбежно для женщины-поэта, но вот мужчине - совершенно непростительно. Впрочем, не будем отвлекаться. В конце концов, безуспешно потыкавшись в двери бывших ученых, успешно сделавших свои карьеры и перешедших в ряды бюрократов, и сменив пять или шесть мест работы...
- Семь на сегодняшний день.
- Ты вдруг пронюхал, что местный "Эллипс" лопнул, как проржавевший обруч, и, рванув с низкого старта, предложил свои услуги системного программиста.
- Не совсем так. Разрыв "кольца" - счастливая случайность. Первоначально я планировал убирать лишние связи программным путем. Соответствующий пакет был у меня почти готов.
- Ага. Не было бы счастья, да несчастье помогло. А как ты решил вопрос с памятью? Тебе ведь ее требовалось - о-го-го!
- Тут мне опять повезло. ГИВЦ получил новые рабочие станции, и библиотека обзавелась компьютером с почти бездонной памятью.
- И ты, конечно, предложил свои услуги. За чисто символическую плату.
- Денег на программиста библиотеке вообще не выделили. Пришлось на общественных началах.
- То-то библиографша тебя так превозносит! Внакладе ты не остался. Вопрос с постоянной памятью худо-бедно решился. Труднее было с оперативной. Ее тебе требовалось много, очень много. Гораздо больше, чем было у всех машин "Эллипса", вместе взятых.
- Не совсем так. Ты рассматриваешь мозг как гиперсуперкомпьютер, а это неправильно.
- Кстати, как ты впрягал в одну повозку нейрокомпьютеры, мэйнфреймы и рабочие станции? - перебиваю Петю. Мне важны практические моменты, а не теоретические изыски.
- Программным путем преобразовывал двоичные компьютеры в нейронные. Это оптимальный путь. Дело в том, что один-единственный нейрон способен иногда распознавать целое слово. И, кроме того...