Решительно повернув в замке ключ зажигания и отчаянно сигналя, я выезжаю со стоянки возле почтамта и поворачиваю колеса в сторону шоссе "Москва-Рига". Правда, пока до него доберешься... Два железнодорожных переезда нужно проскочить, а вдруг поезд?
Переезды я проскакиваю благополучно, аккуратно вписываюсь в поворот на развязке и - вот оно, четырехрядное шоссе! Давно моей старухе не удавалось таи порезвиться!
Внимательно следя за дорогой, я не забываю посматривать и в зеркало заднего обзора. Не сел ли кто-нибудь на хвост? Действительно ли меня решили припугнуть ребята из "Комтех-сервиса", видя во мне опасного конкурента, или это все - лишь прелюдия к гораздо более серьезным акциям? Тогда, с "Тригоном", тоже все начиналось довольно безобидно. А кончилось... Может, потому Крепчалов и жаждет видеть побыстрее меня в Москве? Приеду - а там уже следователь: "Это ваш "пилигрим"? Объясните, гражданин Полиномов, каким образом попала в него секретная коммерческая информация фирмы "Комтех-сервис"?"
Мое внимание привлекает серебристая "хонда", вот уже минут пять не пытающаяся обойти старуху. Чуть снизив скорость, я спокойно жду, пока она меня обгонит. Но на всякий случай вытаскиваю из кобуры пистолет и кладу его на соседнее сиденье.
"Хонда", однако, обгонять меня не намерена.
Тогда я вдавливаю педаль газа до отказа. Только бы на гаишников с радаром не нарваться. И в кювет не слететь: устал я за эти дни изрядно. Хоть и время еще не позднее, и за руль не так давно сел, а в глазах уже нет-нет да и промелькнут черные мурашки, и под веки словно песка кто насыпал.
Отставшая было "Хонда" вновь появляется в сотне метров позади, едва я перехожу на крейсерскую скорость.
Ах, так...
Я решительно сбавляю скорость: 120, 100, 30, 60, 40...
"Хонда" делает тоже самое.
Тогда, резко затормозив, я хватаю с соседнего сиденья пистолет и, сняв его с предохранителя, выскакиваю из машины.
Из "хонды", остановившейся в каких-то пяти метрах позади старухи, выходят Элли... и Петя. На Элли длинное серебристое - в тон машине платье, на шее жемчужное ожерелье, в волосах бриллиантовая заколка. На Пете одежда золотистого цвета, напоминающая церковную. А на голове - алый хоккейный шлем с буквами "СССР".
- Паша! Почему ты от нас убегаешь? - спрашивает Элли, чуть наклонив голову, своим неповторимым голосом. Я, опустив пистолет, растерянно молчу.
- Я теперь так счастлива! - говорит Элли, и лицо ее озаряет улыбка. Причем в буквальном смысле: я отчетливо вижу, что лицо Элли светится. Морщинок на нем совсем нет, даже у глаз. А светлые волосы почему-то мокрые. Совсем как в тот, самый первый раз, когда она примчалась, опаздывая и под дождем, на ГИВЦ.
- Рад за тебя, - хмуро говорю я, засовывая пистолет за пояс.
Только, похоже, это совершенно не так. Неужели я еще на что-то надеялся? Старый хрыч... А Элли - все так же молода, между прочим. Как она смотрит на Петю! Вот счастливчик. Только, как обычно, он не понимает этого.
- Ты зачем приезжал на Горелый хутор? - зло спрашивает Пеночкин, подмигивая мне сразу двумя глазами. - Кто тебя туда звал? Опять стоишь на моем пути? Зашибу!
В руках у Пети вдруг оказывается хоккейная клюшка. И только теперь я замечаю, что на ногах у него - коньки.
- Не мешай нам, Паша! - ласково говорит Элли. - Я никогда не была так счастлива со своим мужем, как теперь. Только ты - не мешай!
На голове у Элли я замечаю венок из искусственных цветов. Из "хонды" по специальным направляющим выкатывается нейрокомпьютер "Соломон". Он шустро подъезжает к Пеночкину, и Петя, часто-часто мигая, гладит его за акустической колоночной, как собаку за ухом.
Все это похоже на дурной сон.
- Вы спите, хозяин! Водитель, вы спите! - говорит вдруг Элли, словно прочитав мои мысли. - Водитель, вы заснули! - повторяет она уже голосом моей старухи...
И я, наконец, понимаю, что действительно заснул. "Вольвочка", почувствовав это, остановилась прямо посреди дороги, начала мигать всеми "габаритами" и "стопами". И вот уже не в первый, видимо, раз пытается меня разбудить. А сзади отчаянно сигналит серебристая "Хонда", в которой Элли...
Сигналит сзади не "Хонда", а "Камаз". Окончательно проснувшись, я доезжаю до ближайшей площадки для отдыха, тщательно запираюсь и, откинув сиденье и раскатав одеяло, укладываюсь спать. Прошли те времена, когда я мог работать по двое-трое суток, жертвуя Морфею лишь 2 - 3 часа. Особенно, если накануне удавалось поспать впрок. Теперь и впрок не спится, и отоспаться несравненно труднее, чем двадцать лет назад. Хорошо еще, старуха вовремя остановилась.
А любопытный сон мне приснился. К чему бы это?
Глава 19
Юльку я застаю заплаканной: Витюха потребовал, чтобы она сегодня обязательно привела в храм "новой веры" детей. А еще чтобы продала терминал и принесла ему деньги, еду, два одеяла и свежее белье, нательное и постельное.
- Говорят, они там в кинозале прямо на полу спят... И все время молятся, молится, молятся... - скулит Юлька.
Ага. Значит, еще не привыкла к одиночеству. И за Витюху переживает. Молодец. Но если он приедет сюда за детьми...
- Все, хватит плакать, - жестко говорю я. - Нужно уберечь от щупалец "храма" детей. Вариантов два: или ты уезжаешь на время к своей матери, или ко мне. Лучше второе. У тещи Витюха начнет искать тебя в первую очередь, у меня - в последнюю.
- Не хочется вас стеснять... - мгновенно перестает плакать Юлька.
- Мне тоже этого не хочется. Привык к свободе, - честно признаюсь я. - А еще я хочу устроить Витюхе засаду. Поэтому предлагаю временный обмен: я остаюсь здесь, вы переезжаете ко мне. Подготовь пока детские вещи, свои одежки... Ну, все, что сочтешь нужным. В конце дня я за вами заеду. Да, вот еще...
Небольшая, но и не такая уж и маленькая сумма денег окончательно высушивает Юлькины слезы.
Я бегу к своей старухе.
Так, второе дело сделано. Первым было - забрать из детского садика Ванечку, не столкнувшись при этом с Крепчаловым. Ванечка уже у меня дома, под присмотром Анны Федоровны. Юлька не знает, что ей придется присматривать еще и за племянником. Поставлю перед фактом, когда привезу. Не то чтобы я боюсь, что она откажется. Нет. Но брать на себя ответственность за чужого ребенка... Для хрупких Юлькиных плеч - зато каких красивых! - это многовато. Ничего, Анна Федоровна поможет. А теперь... Теперь парик и прочие аксессуары. Они уже готовы, нужно лишь подъехать и забрать. И только после этого можно будет посмотреть телевизор. То есть это я так полагаю, что можно будет, без риска тут же помчаться в ближайший кинотеатр. Ах да, еще подстричься. Наголо, под нуль. И побрить голову. Чтобы у кожи черепа был хороший контакт с основой парика. Жалко, конечно, шевелюру, но ради доброго дела...
Ах ты... Опять сигнализацию забыл отключить... Ну, успокаивайся, успокаивайся...
Вот только нет у меня уверенности, что дело получится добрым. Когда шел "Тригон" воевать, такая уверенность была, а сейчас... Да еще этот дурацкий сон. Неужели Элли счастлива с ним? Те, кто видел их по телевидению, уверяют, что - да...
Глава 20
Софьиванна, влюбленная в "Отважного артегома", доигралась: ушла в "храм новой веры" и не вернулась. Кинотеатры уже не могут вместить всех желающих, и под храмы приспособили некоторые спортивные залы и комплексы. Сдавать их в аренду верующим в "общего бога" оказалось намного выгоднее, чем спортсменам. Падре, судя по всему, тоже прислуживает в одном из храмов. В семинарии крутится за троих Скрипачев, офис остался, по сути, на "Референте". Да еще я иногда в него заглядываю. Как сейчас, например.
Растянув спиральку гибкого провода, соединенного с манжетой моей новой рубашки, я цепляюсь "крокодильчиком" за надежно заземленный корпус терминала и только после этого перевожу его в режим "телевидение".