- Почему на тебя не подействовало это... ну, поле, что ли...
- Потому что я верю в другого Бога. А истовая вера - я говорю истовая, а не истинная - защищает от подобных напастей лучше, чем парик с электропроводящей подкладкой.
- Ты знал про парик?
- Тогда - нет. Но я знал другое: всякое слово, произнесенное у подножия трона, звучит как приказ, непреложнее, чем категорический императив, хотя последнее теоретически и невозможно. И я не ошибся. Нейрокомпьютер и шлем, я вижу, у тебя?
- Да. Только что делать с ними - не знаю.
- Что делать, что делать... Знаешь ты прекрасно, что нужно делать! серчает вдруг падре. - И уже делаешь!
- Да, но... Я не уверен, что там, в "тонком" мире, там, где чисто и светло, найдется для меня место.
- Что внизу, то и наверху. Там у них тоже хватает... особенностей...
- Я немощен и стар. И, должно быть, грешен...
- Не прикидывайся. Софьиванна тебя старым не считает. А что касается грехов, тут ты прав. Мало кто может похвастаться таким набором.
- Что ты имеешь в виду? - огорчаюсь я.
Кажется, моя попытка получить индульгенцию провалилась.
- Ты карьерист и бабник. Первого в мире артегома ты убил исключительно ради собственной карьеры. Кресло директора ГУКСа тебе пообещали. И отпуска в Сочи не хотелось лишаться.
Я чувствую, как лицо мое медленно вытягивается. Видимо, от Мефодия невозможно ничего скрыть. Да и падре ли это? Может, просто моя больная совесть?
- Зато я спас мир от "Тригона".
- Себя ты спасал тогда, а не мир. Опять-таки - свое мягкое директорское кресло оберегал. Точнее, свой зад в этом кресле. А еще с Элли надеялся переспать. Чтобы наверстать упущенное при первой с нею встрече.
- Еще я очень люблю своих детей... и внуков... - отступаю я на последние рубежи.
- Себя ты любил всегда, только себя. А детей и внуков - лишь в той мере, в какой они приносили тебе радость. А еще - как их собственник. Когда Виктор, сын, бросил аспирантуру - ты ведь его возненавидел, правда? Хоть на минуточку, а возненавидел. Вот и вся цена твоей любви. Кроме того, ты начинающий алкоголик.
- Неправда! Безопасную дозу, которая не только не вредит, а наоборот, способствует здоровью...
- Никаких безопасных доз не существует. Каждый пьющий человек неизбежно становится алкоголиком. Только одни успевают до этого умереть, а другие нет.
Взгляд Мефодия пронизывает меня до самых глубин, и волна неприятного холодка поднимается от паха к солнечному сплетению и выше по позвоночнику.
- Значат, я недостоин! - облегченно вздыхаю я.
- Не радуйся. Только тебе и по силам взять на душу еще один грех. Григорий Черенков, например, хоть и видел все, и понимал в какой-то степени, что происходит - а не сдюжил, не выстоял. И Кирилл Карпович, управделами наш, пусть он и сильный мужик, а - не сможет. Не посмеет согрешить. Но - кому-то надо...
- Гриша, а почему ты тогда не убежал? Даже не попытался? В суматохе это вполне можно было сделать.
- Не переводи разговор на другое. Ты прекрасно знаешь, почему. Так ты берешься за это дело?
- Я не хочу!
- Ты должен. Как бы тебе объяснить... А, вот. По терминологии Гриши, не имеющей, конечно, ничего общего с истинным положением дел, но и не слишком противоречащей ему - сознание Пеночкина успело раствориться в сознании тысяч артегомов, ушло в их эгрегор. А поскольку сеть "чебурашек" теперь подключена к другим компьютерным сетям, Петр Пеночкин вот-вот начнет контролировать и их тоже. То есть по сути - всю земную цивилизацию. И она из "информационной" превратится в гибридную, в химеру с человеческим туловищем и головой артегома. Оно и понятно, ведь в противном случае... как бы тебе объяснить... а, вот: иначе "тонкое тело" Петра Пеночкина очень быстро распалось бы. Он просто всеми силами цепляется за жизнь. Ту жизнь, в "тонком" мире жизнь, понимаешь?
Я тупо киваю головой, хотя давно уже ничего не понимаю. Та жизнь, эта жизнь... Ну и пусть бы Петя оставался богом артегомов, зачем ему компьютерные сети? Но, видать, земная логика в "тонком" мире не действует.
- Ну вот, - чуть заметно улыбается Мефодий. Это сочетание беспредельной грусти и не улыбки даже, а лишь намека не нее действует на меня так, что впервые за многие годы мне хочется заплакать. - Но у человечества - совсем другое предназначение! Нельзя отдавать Землю "чебурашкам"! Она принадлежит людям, только людям!
- Какое... предназначение?
- Другое. Совершенно другое. Скоро ты все поймешь сам. Только не медли!
- И что... И что тогда будет?
- Встречный огонь. Это - единственный способ остановить бога артегомов.
- А я? А Петя?
Мефодий смотрит на меня со все той же невыносимо грустной улыбкой, потом встает с кресла и, сказав напоследок: - Ты все знаешь сам! Только не медли! - выходит из комнаты. В прихожей хлопает дверь.
Глава 27
Шлем очень тяжелый. Не легче, наверное, чем шапка Мономаха. Кровь стучит у меня в висках, мышцы шеи затекли. Я бережно снимав корону "создателя" и кладу ее на колени.
Значит, это должен сделать я? Я, бабник и карьерист? Но почему? Почему именно я?! Неужели больше некому?
- Род, отыщи Софью Ивановну. Пусть срочно приезжает ко мне. Говоришь с нею сам, мне некогда.
Так... Похоже, эта бодяга затянется на две-три недели, а то и на месяц. Фирму передам пока Скрипачеву, он парень толковый, выкрутится. Вся прибыль - ему, чтобы интерес был, мне - только директорский оклад, но регулярно. Софьиванне - отпуск без содержания. Это не Элли, конечно, но в магазин сходить, еду приготовить и за Ванюшкой на пару с Анной Федоровной приглядеть она сможет. Ах да, у нее дочка... Ну, приедет - посоветуемся, как быть. Что еще? Деньги. Директорского оклада нам хватит на всех, но может понадобиться что-то еще. Ага, есть украшения, которые я не успел подарить жене, можно еще что-нибудь продать... "Пилигрим"! Как бы он сейчас был кстати!
И будет. Похоже, с этой короной на голове мне не составит большого труда перебросить сумму, равняющуюся стоимости "пилигрима", со счета фирмы "Комтех-сервис" на свой... Все?
Нет. Еще - источник бесперебойного питания. Но в "Крокусе" один такой есть, завтра Скрипачев привезет. И заодно - нашу резервную спутниковую антенну. А он как-нибудь перебьется и без нее. Еще нужно будет побрить голову. Но это сделает Софьиванна завтра.
Ну...
Странно. Мне больше не хочется ни кофе, ни сигареты. Да и времени для этого нет. Мефодий ясно предупредил: не медлить!
Я надеваю шлем.
Значит, встречный огонь... Два петуха не смогут усидеться на одном насесте. Интересно, а Мефодий - поможет мне? Или - хоть кто-нибудь? Петя ведь просто так не отступит. И что потом будет со мной? Я еще не хочу умирать! С другой стороны, не зря же Петя так стремился обзавестись третьим полушарием. Есть в этой ситуации положительные стороны. Гриша упоминал что-то о перманентном состоянии экстаза. И о том, что одной Элли Пете скоро было бы мало. Если бы не... как там выразился Мефодий... категорический императив освободить Землю от гибридного эгрегора - мы бы с Пеночкиным как-то договорились. У Земли ведь два полушария. Пете - точнее, тому, в кого он превратился - западное, мне восточное... Спрячусь на Горелом хуторе - меня там в жизни никто не найдет. И Элли вытащу из психушки, вместе с дочкой. Будет с таким же обожанием смотреть на меня, как недавно на Петю. И не только смотреть. Дурак Пеночкин, что погнался за славой. Комплекс неполноценности, присущий каждому непризнанному гению, его заставил. А ведь тайная власть над миром - это даже романтичнее. Особенно при обильной энергетической подпитке. Земля, конечно, должна принадлежать людям. Но ведь я - тоже человек! И ничто человеческое мне не чуждо.
А как же Витюха, Маришка, внуки?!
Я вздрагиваю, словно от удара током.
Да, я человек.
Пока еще - человек...