— Нет.
— Говорите, я вас слушаю, Лидия…
— Этот сон снится мне каждую ночь, начиная с понедельника.
— С понедельника? — переспрашивает психиатр. — А почему вы тогда ничего не сказали о нем в среду?
— Не знаю… Просто не захотела.
— Продолжайте…
— Я его нашла, я знаю, что это — он… И я… и я ему мщу.
— Каким образом?
— Я… я держу его взаперти, он — полностью в моей власти… Я над ним издеваюсь, я его мучаю… Я хочу заставить его сознаться в совершении преступления, а затем попросить у меня прощения… Но я растягиваю удовольствие. Мне хочется, чтобы он мучился долго-долго.
— А как он выглядит?
— Он красивый.
— Красивый?!
— Да, молодой и красивый… Он — уважаемый человек, которого все окружающие считают нормальным… Никто его ни в чем не подозревает. Никто не знает, на что он способен… А я знаю! Я заперла его в уединенном месте, он мучается там от холода и голода… Я терзаю его, пускаю ему кровь…
Лидия сосредоточенно смотрит на литографию, висящую на стене за спиной Вальдек. Ее глаза свирепо поблескивают.
— Я буду мучить его до тех пор, пока он не расскажет мне… не расскажет о преступлении, которое совершил.
— А откуда вы знаете, что это преступление совершил именно он?
— Дело в том, что… кое-кто сообщил мне об этом. Кое-кто выдал его…
— А-а… И кто это?
— Я не знаю. По-моему, я получила письмо… Я уже и сама толком не помню…
— А когда он сознается, вы сдадите его в полицию?
— Нет! Вы что, шутите?! Он ведь полицейский!..
— В самом деле? Он полицейский?
— Да… И что толку сдавать его в полицию? В нашей стране все равно нет никакого правосудия!.. Как только он признается и станет ненужным, я убью его. Я заморю его голодом… Я буду смотреть, как он подыхает… Даже если он будет ползать передо мной на коленях и умолять о прощении, его это не спасет. Он должен поплатиться за то, что совершил…
— От подобных снов вам становится легче, Лидия?
— Да, мне от них становится хорошо. Даже очень хорошо…
— А вас не мучают угрызения совести? Я имею в виду, в вашем сне…
Лидия слегка вытягивает ноги вперед. Она чувствует себя раскованно.
— Нет, не мучают. Он ведь получает по заслугам, разве не так, доктор?
— Хм…
— Он, конечно, пока что отнекивается… Говорит, что не понимает, за что я его мучаю, делает вид, что ни в чем не виноват… Но я-то все знаю. Я знаю, что это был он… Я знаю… знаю…
— Раньше в ваших кошмарных снах он выглядел совсем по-другому… Вы говорили мне, что он уродливый… Омерзительный.
— Да, так оно и было. Но теперь все изменилось…
— Как вы думаете, почему?
— Наверное, я сама придумала, что тот, кто способен на такое жуткое преступление, должен иметь уродливое лицо. Однако это ведь совсем не обязательно… В действительности он очень симпатичный. Шатен, со светлыми глазами, довольно высокий… У него приятный голос…
— А вы случайно не влюбились в него, Лидия?
Лицо пациентки расплывается в широкой улыбке, и она смотрит своим невероятно пристальным взглядом прямо в глаза психиатра.
— Вы описываете его таким образом, что мне невольно пришла в голову эта мысль! — поспешно добавляет психиатр.
Улыбка Лидии становится еще шире. Вальдек опускает глаза и пишет несколько слов на своем — до сего момента все еще чистом — листке бумаги.
— Я никогда не влюбляюсь, доктор… Разве вы этого не знаете?
— Так утверждаете вы. А я, признаться, не уверена. Надеюсь, что когда-нибудь услышу от вас прямо противоположное заявление!
— Вы считаете, что я могу влюбиться в человека, который… который сломал мне жизнь?
Ладони Лидии резко сжимают лежащую у нее на коленях сумочку. Ее пальцы впиваются в эту сумочку, как в перезрелый фрукт.
— Это всего лишь сон, Лидия… Хотя, конечно, он может иметь глубокий смысл…
— Да, это не более чем сон, доктор. К сожалению…
В кабинете воцаряется тишина.
— Да, он действительно мне нравится, — неожиданно признается Лидия. — Я имею в виду, что он мне нравится физически… Мне даже снилось, что я с ним переспала…
— Это было приятно?
— Да. Во всяком случае, лучше, чем с другими мужчинами…
— То есть?
— Лучше, чем в реальной жизни… Я заставила его переспать со мной… в том положении, в котором он…
Лидия останавливается на полуслове и некоторое время сидит молча. Психиатр ждет, играя своей авторучкой.
— В конце концов он во всем признается. Я буду мучить его, и он обо всем расскажет мне…
Вальдек хмурит брови.
— В моем сне, — поспешно добавляет Лидия. — Я уверена, что следующей ночью он опять приснится мне и на этот раз признается в своем преступлении. Он расскажет о нем очень подробно.
— Вам от этого станет легче?
— Да.
— И тогда вы снова заставите его переспать с вами и это будет для вас приятно, да? — снова задает вопрос психиатр.
— Да. Особенно в самом конце.
— В самом конце? Что вы имеете в виду?
— Ну, когда я отрежу ему его мужской орган, — холодно поясняет Лидия.
Он настолько ослаб, что ему кажется, что его сердце уже не выдерживает.
Скоро оно просто перестанет биться — только и всего. Сразу, без всякого предупреждения.
Но тогда он по крайней мере перестанет мучиться.
Бенуа уже не чувствует своих рук: они очень сильно затекли.
А вот что он очень хорошо чувствует — так это боль в порезах на своем теле.
Холод ему больше почти не докучает: он впал в состояние гипотермии. Его мозг функционирует в каком-то замедленном режиме.
Похоже, что он и в самом деле умрет. Здесь, в этой гнусной дыре.
У него еще хватает сил на то, чтобы немного приподнять голову и посмотреть в сторону подвального окошка. Там, за этим грязным окошком, порхают проворные снежинки.
Затем он снова закрывает глаза и впадает в полусонное состояние. Это для него, конечно, опасно: он может заснуть и уже больше никогда не проснуться.
Бенуа пытается думать, пытается вспоминать.
Какой сегодня день? Восемнадцатое декабря. Суббота.
На него надели наручники в четверг вечером.
Ему становится немного легче на душе оттого, что он еще не потерял счет времени. Раз он все-таки ориентируется во времени — значит, не сошел с ума. Пока еще не сошел…
К счастью, у него не возникает потребности сходить по малой нужде, а не то ему пришлось бы помочиться прямо себе в штаны! Какое это было бы унижение!.. Чтобы возникла необходимость сходить по малой нужде, нужно сначала выпить жидкости… А у него во рту давно пересохло. Жажда — еще большее мучение, чем голод…
Он слышит какой-то шум, и это заставляет его приподнять отяжелевшие веки.
Скрипит дверь, по бетонным ступенькам гулко стучат каблуки.
Сейчас его опять будут мучить.
К нему приближается Лидия. Он слегка поворачивает голову в ее сторону.
— Добрый день, Бенуа.
Лидия, подойдя к Бенуа сзади, снимает с него наручники. Бенуа не шевелится. Постояв какое-то время возле пленника, Лидия уходит.
Бенуа вдруг осознает, что он уже не пристегнут наручниками к решетке. Он почти свободен.
Ему требуется несколько минут, чтобы перевести руки из-за спины вперед. Его запястья — синие. Его пальцы так сильно затекли, что он очень долго не может застегнуть ими рубашку.
Он пытается встать, но у него ничего не получается: ноги не в состоянии выдержать вес тела. Он доползает на четвереньках до умывальника и, схватившись за него руками, кое-как поднимается на ноги. Затем он пьет воду. Пьет очень долго, не обращая внимания на то, что вода — ледяная. Его так сильно измучила жажда, что он, кажется, выпил бы целый океан.
У него начинает кружиться голова. Он снова хватается за умывальник и свободной рукой закрывает кран. И тут он замечает, что его мучительница снова здесь, причем она пришла не с пустыми руками.