Толчок в спину — и Бенуа падает на пол.
Затем следует целый град ударов и оскорблений. Лидия извергает из себя накопившуюся за пятнадцать лет ненависть.
Бенуа лежит на полу неподвижно, как будто притворяясь, что он уже труп. Однако стоит Лидии сейчас слегка переусердствовать — и ему больше не придется притворяться.
За много километров от дома Лидии, в самом центре Безансона, комиссар Моретти предается своему пороку.
Он сидит в компании трех заядлых картежников — с таким же сосредоточенным лицом, как и у них, — и пытается утолить свою ненасытную страсть к азартным играм.
Сегодня вечером ему опять не везет. Он уже несколько часов играет в долг, и сумма этого долга неумолимо растет.
У него на руках — одни лишь мелкие карты. «Опять невезуха», — думает он. Каким бы хорошим карточным стратегом он ни был, ему не сотворить чуда с таким отвратительным раскладом.
Около трех часов ночи он наконец-таки решает, что на сегодня с него хватит.
Утром он опять будет чувствовать себя измученным и раздражаться из-за каждого пустяка.
Такое случается с ним довольно часто.
Он будет вымещать свое дурное расположение духа на подчиненных.
Это уже вошло у него в привычку.
Возможность срывать зло на других — одно из преимуществ того, что ты начальник!
Прежде чем он покидает место своего очередного поражения, хозяин квартиры — заводила их картежной компашки — напоминает ему, что хорошо бы и расплатиться. Однако сумма его долга — очень большая, у Моретти нет таких денег, а потому он просто обещает, что расплатится в течение этой недели.
Он поднимает воротник своей куртки и, нырнув в ночную темноту, скрывающую его от посторонних глаз, садится за руль своего автомобиля.
Ему опять придется думать, где бы раздобыть деньги. Впрочем, на этот раз он знает, где их взять.
Судьба подкинула ему настоящий подарок. Можно сказать, золотую жилу.
Он нашел одну женщину. Трусливую женщину.
Эта женщина даст ему денег. Она даст ему столько денег, сколько он от нее потребует, и будет давать ему деньги до тех пор, пока в ее кошельке не останется ни гроша.
Моретти самоуверенно ухмыляется: у него теперь есть хороший источник дохода.
Потому что его молчание — это золото. Золото, которое стоит много денег…
16
Еще не рассвело, «клетка» погружена в полную темноту.
Без света здесь намного тоскливее.
Бенуа неподвижно лежит у холодной стены. Он — в полуобморочном состоянии.
Лидия изрядно на нем отыгралась. Раньше ему даже в голову не приходило, что он когда-то станет мальчиком для битья у полоумной женщины.
Прежде чем оставить его истекать кровью на полу и уйти, она не поленилась снять с него наручники. Оставшись в одиночестве, Бенуа кое-как дополз до умывальника, взял полотенце и перевязал им свою рану…
Каждый вдох вызывает у него стон. Боль в ране не затихает ни на секунду.
И вдруг ему на ум начинают приходить вопросы: «А зачем я пытаюсь остановить кровотечение? Затем я стремлюсь выжить любой ценой? Почему бы не позволить жизни потихоньку вытечь из меня вместе с кровью из раны?»
Да потому, что ему не позволяет этого сделать извечный страх, заложенный в генах любого человека и любого зверя. Любого живого существа.
— Ребята, разыщите меня, — бормочет Бенуа. — Я не хочу, черт возьми, подохнуть в этом подвале!.. Не бросайте меня…
Он опять начинает плакать, чтобы хоть как-то уменьшить свои физические и душевные страдания. Уж лучше бы эта стерва просто всадила ему пулю в лоб. Тогда все это закончилось бы и он уже не мучился бы ни от боли, ни от холода, ни от голода, ни — самое главное — от страха.
Бенуа закрывает глаза и, чтобы хоть как-то отвлечься, представляет себе, как засыпает Гаэль. Она, конечно же, лежит, как обычно, на животе. Очаровательное зрелище, которого ему никогда больше не увидеть.
Бенуа вспоминает те вечера, когда он возвращался домой очень поздно. Вечера, когда он нырял в их теплую постель, стараясь не разбудить Гаэль. Ложился рядом с женой, только что вернувшись от другой женщины.
Но он не жалеет ни об одной из своих супружеских измен, не жалеет о беспрестанном вранье, не жалеет о том унижении, которому подвергал жену, — пусть даже она об этом и не знала.
Потому что он не может жалеть о полученном удовольствии.
Прежде всего — об удовольствии соблазнять женщин, удовольствии быть объектом их вожделения.
Удовольствии чувствовать себя удачливым охотником.
Удовольствии обладать.
И как это Гаэль ничего не замечала?
Неужели она и в самом деле была такой слепой? Или… она просто делала вид, что ничего не замечает, чтобы сохранить их брак?
У него вдруг зарождается сомнение, которое, словно яд, просачивается в душу и тело, отравляя ему кровь.
Его рассудок постепенно затуманивается: он словно медленно сползает по скользкому склону своей памяти, на котором нет ни одного твердого выступа, за который можно было бы ухватиться…
У него уже не осталось ничего, он все утратил.
Это произошло потому, что кто-то возжелал его смерти. Кто-то захотел убить его при помощи ужасного оружия. Оружие это — не пистолет, не нож и не яд, а молодая женщина, измученная пятнадцатью годами гнева, одиночества, боли. Женщина, которой недоставало лишь небольшого толчка, чтобы впасть в смертоносное безумие.
Да, кто-то возжелал, чтобы он, Бенуа, умер жуткой и мучительной смертью.
Кто-то возжелал убить его, не замарав при этом собственных рук и не встретившись с ним, своей жертвой, взглядом.
Этот кто-то, должно быть, ненавидит его всей душой…
Светает. Бледные лучи делают робкие попытки проникнуть в лес.
Среди еще сонных деревьев скользит чей-то силуэт.
Сегодняшний день — особенный, потому что сегодня — очередная годовщина малышки Жеральдины. Точнее говоря, годовщина ее смерти.
Человек становится на колени перед импровизированной могилкой. На ней нет ни мраморной, ни хотя бы каменной плиты. Эта могилка — всего лишь прямоугольник влажной земли. Он кладет на нее принесенный им подарок — один-единственный цветок. Такой подарок он приносит сюда каждый год.
Жоашим наклоняется к земле и что-то шепчет девочке, лежащей в этой неприметной могилке. Он напоминает ей об интимной близости, которая когда-то была у них в течение нескольких часов.
— Видишь, я тебя не забываю… Я все еще думаю о тебе…
Убийца думает о своей жертве.
Он поднимается, съеживается от утреннего холода и задумчиво смотрит на могилку, о которой никто, кроме него, не знает. Затем он медленно уходит, словно бы растворяясь в еще сопротивляющихся несмелому натиску рассвета сумерках.
Через несколько дней в десяти километрах от этого места, неподалеку от деревушки Оссель — а стало быть, и от его дома, — он навестит еще одну из загубленных им юных душ.
Это произойдет шестого января, и навестит он в этот день Орелию.
Орелия, самая красивая из его жертв… Он получил с ней поистине царское наслаждение, и случилось это в те времена, когда он был ненасытным и безжалостным извергом.
Фабр, вернувшись в Безансон утром из Парижа после уик-энда, проведенного в семейном кругу, вдруг задается риторическим вопросом: а какого черта он снова сюда приехал?
Ответ прост: исчез один из местных полицейских.
Он исчез, и надежда найти его живым тает с каждым днем.
Но они, полицейские, пытаются разыскать хотя бы его труп. Это их моральный долг перед коллегой и его семьей.
Сидя в выделенном ему маленьком кабинете, Фабр размышляет. Он пытается понять, не было ли в их действиях какой-либо ошибки и не упустили ли они чего-нибудь. Он уверен, что данное исчезновение обусловлено отнюдь не профессиональной деятельностью Лорана. Его причину нужно искать в личной жизни этого человека.