– Кто тут у вас старший? – не выдержал Дзеккини.
– В настоящий момент никто. В административном смысле у нас как бы междувластие.
О чем, несомненно, известно кому-то в квестуре, подумал Перони.
– Отец, – сказал он и по выражению лица монаха понял, что выбрал неподходящее слово, – нам очень нужно поговорить с Рандаццо.
– У нас ордер! – пояснил Дзеккини, размахивая бумажкой.
Старик недоуменно уставился на документ:
– Ордер? Что это такое?
– Лист бумаги, в котором сказано, что вы, черт возьми, выдадите его нам, хотите того или нет! – взорвался майор.
Сопроводивший это заявление фонтан проклятий эхом разбежался по залитому солнечным светом дворику, спугнув стайкой метнувшихся в безоблачное небо голубей.
Твердыня уравновешенности осталась, однако, неколебимой. Монах лишь сложил руки на груди и ответил молчаливой улыбкой. Перони бросил на своего невоздержанного спутника укоряющий взгляд.
– Нам не хотелось бы устраивать в монастыре обыск, – спокойно сказал он. – Уверен, вы тоже этого не хотите. Много посторонних, много шума, беспорядка.
Чего монах не любил, так это шума. Перони заметил, как он поморщился, когда Дзеккини повысил голос.
– Мы тоже не хотим шума.
Старик рассмеялся, и Джанни Перони с изумлением понял, что смеется он над ними и что между улыбкой и усмешкой на его лице нет большой разницы.
– Его здесь нет. Они ушли на ленч. Нет.
Ответ опередил вопрос.
– Куда – я не знаю и знать не хочу. Нас здесь мало, господа, но мы любим покой и тишину. Когда нас просят помочь городу, мы помогаем и не задаем лишних вопросов. Мы доверяем нашим властям. А вы?
Дзеккини нахмурился:
– Они ушли насовсем?
Монах развел руками.
– У нас не отель и не тюрьма. Больше я вам ничем помочь не могу. Я…
Джанни Перони никак не мог отвести взгляд от голубей, собравшихся у подножия статуи святого Франциска. Отличное укрытие. Странно, что Рандаццо его покинул. Пусть даже только для того, чтобы поесть.
Внезапно птицы встрепенулись, захлопали крыльями, взмыли серо-белым вихрем и разлетелись во все стороны, роняя перья, бездумно, испуганно.
Четыре или пять выстрелов прогремели где-то за стенами монастыря, и отзвук их запрыгал по чистым терракотовым плитам, разбежался по маленькой площади, заметался между колоннами.
В следующее мгновение в руке Дзеккини уже блеснул пистолет. Монах уставился на оружие с выражением крайнего изумления и праведного возмущения.
– Где он? – крикнул Дзеккини.
Джанни Перони не стал ждать, пока эта маленькая шарада разрешится сама собой. Что толку орать на перепуганного, прожившего всю жизнь за стенами монастыря и никогда не слышавшего звука выстрела старика, который скорее всего и впрямь не знает, куда ушел Джанфранко Рандаццо. Легко развернув свое крупное тело, он устремился в соседний мир, стремительно перебирая в уме те места, куда мог бы направиться человек, привыкший к хорошей кухне. Вариантов было немного. Выбрав один, Перони побежал. Дзеккини и его люди устремились вдогонку.
Глава 15
Пино Ферранте неплохо знал своего пациента, жизнь которого спас в ту долгую ночь, когда его вытащили из-за обеденного стола и заставили мчаться из Болоньи в Венецию. Из рассказа Терезы Лупо следовало, что Лео Фальконе достойный человек, опытный, честный, добросовестный инспектор полиции, заслуживающий лучшей доли, чем умереть под скальпелем какого-нибудь усердного хирурга-ремесленника, если таковой вообще отыщется.
Лео Фальконе лежал на кровати с открытыми глазами, поочередно сверля взглядом каждого из них и изрыгая проклятия. Пино улыбнулся Терезе застенчивой улыбкой, которую она помнила еще с колледжа и которая, никого не обижая, как бы вопрошала: «Неужели?»
Даже Рафаэла Арканджело выглядела несколько растерянной – эту грань своей натуры Фальконе, похоже, ей еще не демонстрировал.
Пино терпеливо выслушал последние требования инспектора – представить данные по расследованию убийства Альдо Браччи и Арканджело, доложить результаты экспертиз, найти и доставить сюда этих лодырей Перони и Косту, – сел на стул у кровати, сложил руки и пристально посмотрел на больного.
– Инспектор Фальконе, – мягко начал он, – вы перенесли серьезное ранение головы. Вы больше недели не приходили в сознание. Я полагал, что человек, прошедший через то, через что прошли вы, в первую очередь поинтересуется своим состоянием. В противном случае… – добродушная улыбка сменилась довольно жесткой, очевидно, решила Тереза, взятой им на вооружение уже после колледжа, – в противном случае мне придется сделать вывод, что надежды не оправдались и состояние ваше хуже, чем вам, похоже, представляется.