– Я заявился к Мелинде без звонка, – послушно продолжил молодой человек. – Подумал: если ловушку устроила она, то, скорее всего, уже удрала из поселка. А если нет, нужно скорее убираться обоим. Открыв дверь своим ключом, я с облегчением обнаружил, что подруга дома. Она спала. Вид у нее был такой безмятежный и невинный, что камень с души свалился.
– И ты решил, сообщница не при чем, – сарказм так и пер из меня. Врожденное недоверие ко всему, что было разумным и умело говорить, не смогла смягчить даже мимолетная симпатия к новому знакомому.
– Я до сих пор так считаю, – Вильям сурово нахмурил лоб. Язвительное замечание о любовнице пришлось ему не по вкусу. – Может рядом с ней я и слепой болван, но все же не настолько глуп, чтобы не заметить очевидного. Замысли она испачкать руки, давно бы бросила меня и смоталась. А найми кого-то или склони на преступление другого идиота, я бы догадался о двойной игре. Уверен, помимо меня, в сговоре Мелинда больше ни с кем не состояла.
– Вы жили раздельно последние десять месяцев. С чего такая убежденность? Полагаешь полигамным мог быть только ты?
– Подруга не имеет отношения к убийству и точка, – нарциссическая натура не принимала и намека на измену. Глубоко задетый внутри, внешне парень пытался скрыть недовольство за маской высокомерия и раздраженности. – Если бы ты видела ее лицо, когда она узнала о смерти Ирики, то тоже откинула бы любые сомнения. Могу поклясться: Мелинда слышала новость впервые. Чем красочней я расписывал подробности, тем сильней она бледнела. Информация, которой обладала старуха, действительно была важна. Гибель карги стала двойным ударом. Бедолага потеряла и меня, и сведения, что так хотела получить.
– Девица бросила тебя, а не «потеряла». Это разные вещи.
– Даже допустив такую вероятность, ее несложно понять. Я заявился среди ночи, с запекшимися бардовыми подтеками на одежде и руках. Был в возбужденном, полубредовом состоянии. Нес чушь про труп с кучей доказательств моей вины. Тут каждый испугается и невесть что подумает. Все в поселке считают меня душегубом, почему Мелинда должна была решить иначе?
– Потому что знала тебя.
– Поставь себя на ее место. Ты бы не струсила? Не попыталась сбежать?
– Нет. Я не оставила бы любимого, не узнав истины. Не в моих привычках бояться трудностей.
– Она и не оставляла. Напротив, была хладнокровна, мыслила трезво, вынудила повторять о случившемся до тех пор, пока я не вспомнил и не описал мельчайшие детали. На ее лице не было и тени подозрения в моей виновности. До самого утра мы обдумывали план действий, а когда я отлучился умыться и переодеться в чистое, она исчезла. Но я все еще убежден: Мелинда поверила мне и ушла по иным причинам.
– Каким? Не хотела подставлять собственный зад? Или быть может у тебя поехала крыша и никакой любовницы не существует? Как ты сам отметил, ее никто не видел.
– Мелинда – не плод моего воображения!
– Чем докажешь? Пока передо мной – безумец, уставший от повседневной рутины, и решивший кардинально поменять жизнь. Ты придумал идеал и настолько уверовал в него, что сбрендил, бросился во все тяжкие и в порыве сумасшествия совершил злодеяние, которое пытаешься оправдать наличием несуществующего свидетеля!
– Не смей называть меня чокнутым, долбаная сука!
В порыве ярости, Вильям стукну по столу. Стакан в его руке тоскливо звякнул и, покрывшись тонкой сеткой осколков, приобрел алый оттенок. Я и без способностей Пограничников ощутила силу, что хлынула из парня в тот момент. Ее почувствовали все, кто находился рядом. Недоуменно озираясь, сидевшие ближе непроизвольно сжались, а разместившиеся дальше – вздрогнули. В пабе повисла напряженная тишина, отступившая лишь, когда я тихо, чтоб было слышно только нам двоим, прошипела:
– От тебя несет неприятностями, тьмой и адом, но это не всегда был твой запах. Только поэтому я помогу, – собеседник расслабленно опустил плечи и, будто по волшебству, обстановка в помещении разрядилась и вновь прибрела непринужденную атмосферу. – Но еще раз обзовешь меня «сукой», будешь собирать кишки по полу.
– Извини, когда речь заходит о Мелинде, мне сложно себя контролировать. Ты права, близкий человек ушел, когда был нужен. Но я по-прежнему утверждаю: она поступила так из лучших побуждений. Иначе, как ты объяснишь это? – достав из заднего кармана джинс многократно сложенный листок, парень грубо столкнул все, что было на столе. Я еле успела ухватить бокал и подивиться невероятной наглости оппонента. Аккуратно развернув бумагу, Вильям положил ее лицом ко мне и заговорчески добавил: – Она оставила записку, прежде чем исчезнуть из моей жизни.