Тонким педантичным почерком на ней было выведено мое имя, последнее место пребывания и восемь, знакомых до боли, цифр – 25 08 19 44.
***
Я, не отрываясь, смотрела на ровные печатные буквы и силилась понять: что не так? В итоге, подключив чутье и остроту зрения Искушаемой, тайное стало явным: на ручку нажимали чересчур усердно, а наклон тщательно выводили в противоположную сторону. Кем бы ни была Мелинда, нас однозначно что-то связывало. Однако сей факт женщина старательно пыталась скрыть. Но зачем, если числа, написанные на бумажке, красноречиво говорили об обратном?
– Она не взяла ни копейки из общих денег, – продолжал между тем Вильям. – Напротив, оставила больше, чем нужно. Хватило бы и на пять лучших адвокатов. Но зато чудесным образом испарились все ее вещи. И это за десять минут, что я торчал в ванной. Подруга определенно хотела помочь. Потому я и вцепился в оставленное послание. Мне казалось, раз там твое имя, значит ты – ниточка, ведущая к ней. Знакомая, родственница, кто-то, у кого можно было отсидеться. Через час меня нашла полиция. Они решили, ее квартира – мое тайное логово, – парень нервно хихикнул и, небрежно выхватив из моих рук бокал, прикончил остатки «полуденной смерти». Не успела я вспылить, как он жестом приказал восполнить потерю. – Естественно никакие доводы насчет постановки преступления успеха не возымели. Весь город перешептывался о нашей с Ирикой связи, так что каждая собака подтвердила мое присутствие в замке в ту ночь. А о куче отпечатков, следов, да прочих образцов ткани, оставленных после бурного секса, и упоминать не стоит. Плюс неопровержимые улики, подделанные убийцей. Кто станет разбираться, когда доказательства на лицо? Не удивительно, что единственный адвокат, согласившийся на меня работать, прибыл аж из Рованиеми. Первым делом я поручил ему разыскать незнакомку из записки. В тот момент важнее всего мне было знать, что с Мелиндой все в порядке. Но найти тебя, даже с учетом оставленной информации, оказалось непросто. Указанное место было последним, где ты вела расследование, но затем след обрывался. Пришлось сменить несколько детективов, прежде чем получить желаемый результат. Слушая их доклады, я понял, что вы с подругой вовсе не близкие люди и то, чем ты занимаешь… Как бы мягче выразиться…
– Не имеет логического объяснения? – устало растирая щеки, подсказала я заученную фразу.
– Я бы назвал это странностями, в которые никто не верит.
– Не сдерживайся, – позволила я, видя, как мученически он подбирает слова. – Наш брат привык к косым взглядам и грубым выражениям в свой адрес.
– Прости, но все, что им удалось узнать, действительно казалось чушью. Они описывали тебя медиумом, гадалкой, кем-то, кто связан со сверхъестественным. Неким прообразом наемника, выполняющего сложную работу по борьбе с нечестью. Грубо говоря, ведьмаком нашего времени. Я решил: Мелинда сошла с ума или насмехается надо мной. Но чем дольше сидел за решеткой, тем отчетливее осознавал, что влип в нечто особенное. Все эти странные видения в доме Ирики, снадобья, толпа прекрасных женщин, живущих на отшибе без мужчин, да и чарующее притяжение моей спутницы, – рождали кучу вопросов. Тогда я впервые задумался: так ли отчетливы реалии этого мира, как мы привыкли представлять? Нет ли иной стороны медали? Скептик во мне упорно сопротивлялся и твердил про сговор сектантов, фанатиков и игры разума. Это хотя бы объяснимо. Старую клячу боялись, считали не просто человеком, а лидером, возглавляющим опасный клан. Моя подруга когда-то вполне могла быть его частью. Мечтатель же, напротив, убеждал, что невозможное – возможно, нужно лишь поверить. Ведь кто сказал, что клан преступный, а не дьявольский?
– Какой же из голосов победил?
– Я надеялся, ты поможешь разобраться, – Вильям следил за моей реакцией так напряженно, будто опасался, что я ехидно рассмеюсь и вновь обзову его безумцем. – Мелинда отправила к тебе неспроста. Вероятно, она хотела, чтобы я услышал правду.
– А ты готов?
– Скажу, как есть. По мне, ты – запойная стерва. И как не крути, сложно представить, что хрупкая девушка в одиночку борется со злом, убивая вурдалаков или демонов. Но выбора нет. Ты – единственный шанс на спасение. Да, мы только встретились, и я не уверен, что ты будешь честна. Но, если женщина, заслужившая мое доверие, назвала твое имя, я готов рискнуть. Объясни, что происходит, и я сделаю, что пожелаешь.
Он не догадывался: меня не нужно уговаривать. В ту секунду, когда я увидела незнакомца, уже знала: я не только помогу, но и до последнего буду бороться за его жизнь. Ни к кому за много лет, я не испытывала подобного. Парень был злом, но черт подери, как манили, притягивали небесно-голубые глаза и тонкие, чуть потрескавшиеся от холода, губы. Его внутренняя чернота не пугала, не отталкивала, а вопреки всему манила и умоляла в нее окунуться. Плохо. Отвратительно. Противоестественно. На Пограничников никто не мог влиять. Таков закон. Так в чем же дело?