Хотя, если Аскольда кокнет именно Леший, который, безусловно, не сможет доказать, что стал киллером по вине шантажистов, тогда запросто можно сварганить «Дело» про «убийство по личным мотивам». И виновные — истинные виновники преступления — и заказчик останутся далеко-далече за сферой следственных интересов... М-да... версия вполне приемлемая на безрыбье.
Одно радует — чтобы Леший сумел убрать пана Аскольда, ему, Лешему, должны предоставить хоть какую-то степень свободы. А Леший на свободе — это караул для обидчиков Аллы Аскольдовны...
И все же, кто? Какая сволочь указала на болевую точку по имени Алла?.. А ведь кто-то из своих, мать-перемать... В команде пана Аскольда, черт подери, завелась крыса...
— Олежик.
Змей обернулся — на пороге овального кабинета толстуха Глаша.
— Олежка, я со стола уберу?
— Конечно, тетя Глаша.
Глафира двинулась к столу собирать пустые стопки, прибрать опустошенную бутыль, поднос унести, штопор, а Змей шагнул к двери. Шагнул, и у него в кармане заверещала мобила.
— Алло?
— Олег, поговорить бы надо.
— Где вы, Аскольд Афанасич?
— В гардеробной.
— Иду.
Телефон в карман. Быстрым шагом за порог...
— Олежик!
— Чего, тетя Глаша?
— Ктой-то трубку на столе забыл. Не знаешь кто?
— Это Игорь. Давайте мне, я ему передам.
— Видала я — он как оглашенный через сад к машинам бежал.
— Зуб у него заболел резко, к стоматологам помчался.
— Ой, бедненький, столько на него всего, ой...
— Чего «всего»? Тетя Глаша?
— Нешто я слепая? Нешто не видно, как он по хозяйской дочке-то сохнет, соколик.
— М-да...
Вот теперь быстрым шагом за порог, с двумя мобилами в карманах. Трусцой по коридору и налево. Теперь прямо. А теперь — направо. И вот она — дверь в гардеробную. Она приоткрыта.
— Можно, Аскольд Афанасич?
— Заходи.
Пан Аскольд поставил одну ногу на низенькую подставку, лег животом на колено и, пыхтя как паровоз, завязывал бантиком яркий шнурок модной кроссовки. Его деловой костюм валялся на полу. Тучный мужчина облачился в джинсовую униформу. Под курточкой цвета индиго обтягивала жиры футболка с геометрическими узорами. Благородно постриженные седины спрятались под бейсболкой, глаза укрылись за фирменными стеклами темных очков.
— Игорь, я, вишь, собираюсь... Уф-ф... Асоль позвонила. У нее гастроли гавкнулись. То есть начало гастрольного тура на завтра перенесли. Завтра в пять утра улетает... Уф-ф... — Пан справился со шнурком, снял ногу с подставки, выпрямился. — Пошли, — хлопнул Олега по плечу. — Дорогой поговорим. — Они вышли из гардеробной. — Асоль до конца сентября будет гастролировать, а вчера у нас с ней не получилось... гм-м... встретиться. Всю ночь на нервах я, устал, уф-ф... а позвонила, и хочу ее видеть. — Они направлялись к выходу во двор. — Договорились в мотеле встретиться, как обычно. Со мной съездишь? Дорогой про Игоря поговорим, надо. Гм-м... деликатный разговор проведем... Куда он сам-то рванул, а? Мне доложили.
— Дела у него. — Олег пропустил пана вперед, вышел из коттеджа вторым. Хотя телохранителю положено выходить первым. Но они шли по своей территории, и Олег не совсем телохранитель. Точнее, не всегда только телохранитель. Еще точнее, редко озабочен лишь охраной вельможного тела.
— "Дела"! — передразнил Аскольд Афанасьевич. — Ладно врать-то... Психанул суперстар, ежу ясно. Умчался, чтоб меня не видеть, так ведь?
— Не совсем.
— Да ладно тебе. Совсем! Совсем осложнились наши с Игорем... гм-м... отношения. Об этом и поговорим. С тобой, как с его закадычным.
Синхронно с приближением к железным глухим воротам в высокой каменной ограде Олега и Аскольда к воротам подкатило два джипа. Первым рулил оболтус Шурик, во втором сидело трое бодигардов. Повинуясь жесту пана, Шурик выскочил из машины номер один, побежал во вторую. На бегу украдкой глянул на Змея. Виновато глянул глазами нашкодившего щенка, готового вот-вот заскулить.
Змей сел за руль первого джипа. Покуда Аскольд Афанасьевич усаживался рядом, Змей открыл бардачок, взял оттуда «стечкина», сунул ствол за брючный ремень и прикрыл полой легкого летнего пиджака, малость, правда, утяжеленного двумя массивными трубками. Выходя из своей светелки, Олег не озаботился поддеть под пиджак сбрую с кобурой под мышкой и сейчас мысленно поблагодарил коллег по команде за резервный «стечкин» для водителя. И наверное, нет нужды говорить, что прежде, чем засовывать пистолет поближе к телу, Змей и обойму выщелкнул, и затвором клацнул, проверил оружие чисто рефлекторно.
Распахнулись пуленепробиваемые створки ворот, Змей тронул танкоподобный автомобиль, тронулась и машина сопровождения сзади.
— В тот же мотель, я надеюсь, едем? — уточнил Змей на всякий случай.
— В него, — утвердительно кивнул Аскольд Афанасьевич.
Сей мотель выбрали Леший и Змей. Поколесили по области и выбрали местечко для тайных — секрет Полишинеля, право слово! — свиданий пожилого пана с юной певичкой.
Всего полтора года назад с благословения и, самое важное, за деньги пана Аскольда стриптизерша из Ухты Клавка Иванова превратилась в вокалистку с псевдонимом Асоль Ля. На афишах так и рисовали: букву "А" и две ноты — соль и ля. Всего восемнадцать месяцев назад Клавка начала учиться открывать под фанеру ротик, а нынче у нее фан-клубы по всей СНГовии. И финансирует те фан-клубы — подогревает, так сказать, — и съемки клипов оплачивает девушке из консерватории, под чей голос артикулирует Клавка, и TV, и радио-FM, и устроителям «конкурса двойников неподражаемой Ля», и журналюгам всем и все платит-оплачивает понятно кто. Черт его знает, наверное, оно того стоит. То есть она. Во всяком случае, до нее, со слов Игоря, у пана Аскольда любовниц не было. И даже интрижек. И даже «массажные салоны» он игнорировал.
Старый конь, как известно, борозды не портит. Но, ежели он, фигурально выражаясь, долго в борозде не нуждался и таки угодил в нее по уши, тогда вытянуть коняжку нечего и пытаться. Да и зачем, если ему там хорошо? Старого коня борозда держит и будет держать до тех пор, пока не стесались золотые подковы его — и ее! — счастья.
— Скажу тебе откровенно, Олег Викторович, друг твой Игорь для меня, святая правда, как сын...
Дальше Змей не стал слушать. Когда так начинают речь, когда сразу заявлено, дескать, тот, о ком речь пойдет, дорог оратору вплоть до обожания, тогда всенепременно на энной минуте словоизлияний возникнет веское «но», о которое оратор вдребезги разобьет все надежды и чаяния обожаемого им во вступительном слове персонажа.
Аскольд Афанасьевич говорил медленно, искусно плетя кружева комплиментов, исподволь подкрадываясь к беспощадному «но», а Змей, не менее искусно прикинувшись внимательным слушателем, крутил баранку и прокручивал в мозгах и так, и этак ситуацию с шантажом. И чем дальше они отъезжали в область, чем ближе оратор подбирался к «но», чем дольше Змей обдумывал ситуацию, тем все больше и больше версий выдавал на-гора мозг математика, все более и более мрачных версий, увы.
Змей притворился слушателем, генерировал версии и параллельно следил за дорогой. Чисто автоматически Змей отмечал опасные, то есть благоприятные для диверсий, участки на автотрассе. Чисто машинально приглядывался к встречным и попутным авто, обращая внимание на такие мелочи, кои не заметны для подавляющего большинства спецов личной охраны.
Они проехали уже большую часть пути, речистый Аскольд уж взял паузу, готовый произнести долгожданное «но», когда в джинсовом кармане похотливого пана вдруг мелодично ожил мобильник.
У пана Аскольда был очень дорогой мобильный телефон, такой маленький, что почти весь умещался на ладони, писк высоких технологий образца 1998-го.
— Да? — Пан поднес дорогую игрушку к мясистой щеке, и телефончик громко засюсюкал голосишком девушки Клавы.
Змей чисто машинально навострил уши, однако, кроме узнаваемого тембра с придыханием, характерного для Асоль-Клавы, ничего внятного не расслышал.
— Олег, тормози и на обочину, — велел Аскольд Афанасьевич, прикрыв мембрану телефонного микрофона рукой и продолжая слушать телефонный динамик.