Я так близко — мои внутренние стенки начинают содрогаться, напряжение в моем животе скручивается, пока его большой палец не массирует мой клитор и не доводит все это до кипения. Я задыхаюсь, стаскиваю тыквенную голову с лица и смотрю в небо, не зная, из-за него ли я вижу звезды или из-за физики.
— Мне нужно связать тебя узлом, моя девочка. Заявить на тебя права, — хрюкает он, продолжая вдавливать в меня пальцы, вытягивая мой оргазм.
— Да! — кричу я.
Думаю, он понимает.
А затем его зубы вонзаются мне в шею. Сначала это кажется приятным, пока мой оргазм все еще накатывает... но потом он кусает сильнее. Гораздо сильнее. Так сильно, что это оставит след.
Он не понимает.
— А! Ой! Прекрати! Прекрати! — кричу я и бью его в грудь.
Немного побороться, но он все равно не отпускает, пока я не пну его по члену — его святое дерьмо-это-самый-большой-член-который-я-когда-либо-чувствовала-видела-или-мечтала-во-сне. Он воет от боли, и вот тогда я понимаю, что он так и не снял маску оборотня.
Но у меня нет времени думать об этом, так как я выкатываюсь из-под него и бегу. Кто знает, куда. В этот момент мне просто нужно уйти. Очистить свой разум.
Если бы мне давали по пятицентовику каждый раз, когда парень пытался укусить меня, как будто я была его любимой закуской, после того, как довел меня до умопомрачительного оргазма, я бы получала два пятицентовика... что не так уж много, но странно, что это произошло дважды.
ГЛАВА 6
Теодор
Странно снова иметь тело. Столько лет, просто душа, бродящая по земле. Но сегодня что-то тянет меня назад. Я царапаю землю, отчаянно отталкивая и оттягивая ее в сторону, пытаясь продвинуться. Я не могу оставаться здесь внизу. Здесь слишком... тесно. Для этого есть большое красивое слово, которое я не могу точно подобрать. Когда все вокруг тебя рушится, и ты не можешь выбраться, чувствуешь себя в ловушке.
Я помню только один раз, когда мне нравилось это чувство. Не то чтобы я помню его полностью. Я просто помню ноги, влажность и ее вкус.
Каким бы ни был этот обрывок памяти, он гонит меня быстрее. Кажется, что это занимает целую вечность, но наконец моя рука прорывается сквозь землю. Свежий воздух дует по моим кончикам пальцев.
Прохлада и тепло в одном. Внезапно я отчаянно этого хочу. Холод под землей такой влажный. Обе руки впиваются в землю — ту, что наверху, и тянутся вверх.
Моим глазам не нравится над землей. Все такое яркое — даже при полной луне наверху. Звезды сияют слишком ярко, хотя я не могу их различить. Все размыто. Помню, что раньше я что-то надевал на глаза, но даже без этого я не помню, чтобы мое зрение было таким плохим.
Грязь осыпается обратно на меня, когда я вылезаю, стряхивая грязь с каждой конечности, поднимаясь.
Она наклоняется ближе. Горячий воздух на штуковинах фиксирует мои глаза. Ее губы на моих.
Кажется, она — все, о чем я могу думать. Это... и что-то темное.
Что-то гораздо темнее.
Голод.
Потребность.
Проклятие.
Металлик звенит позади меня.
— Ого, чувак, тебе не нужно валяться в настоящей грязи, чтобы надеть костюм зомби. Как ты собираешься заполучить таких цыпочек?
Два тела позади меня. Одно в оттенках белого, другое в оттенках зеленого и черного. Что-то мерцает в их руках. Они спотыкаются на каждом шагу.
Когда я смотрю на них, все, о чем я могу думать, это: еда.
Я пытаюсь им сказать, но не знаю, какие слова вылетают из меня. Они звучат пусто и искаженно. Что бы это ни было, они начинают смеяться.
— Это очень вкусно, — говорит другой. — Хочешь пива или чего-нибудь еще?
Он протягивает мне один из блестящих предметов. Он холодный в моей руке. Я засовываю его в рот.
Он хихикает. — Нет, чувак. Хочешь дробовик? Черт возьми, да!
Я паникую, когда он направляет на меня острый предмет, но он попадает в блестящую штуку. Жидкость льется снизу. Другой парень возится с крышкой, пока она не зашипит, и они оба засовывают банку мне в рот. Я сглатываю, когда жидкость выливается. Но это не то, чего я хочу.
Моя рука хватает их за запястья. Жизнь, пульсирующая внутри них, — вот ответ. Внезапно это становится таким ясным.
— Йоу, если ты гей, это круто, но мы уже преданы друг другу, — говорит первый.
— Извини, я слишком собственнический, чтобы делиться, — говорит второй, пытаясь вырвать руку.
Блестящая штука падает на пол, когда я прижимаю их ближе. Второй извивается, но освобождает мою руку, чтобы притянуть второго ближе ко мне за плечи.
— Курт! — кричит свободный, дергая меня за руки.
Я всегда был таким сильным? Я подтягиваю его кричащую голову ко рту, пока он яростно бьет руками, пытаясь отбиться от меня.
— Ладно, чувак, мы поняли, ты действительно хорош в имитации зомби, — скулит он.
Что-то тяжелое ударяет меня по затылку, как раз когда мои зубы вонзаются в его скальп. Мои руки отпускают, и Курт делает рывок.
— Ты в порядке, чувак? — спрашивает первый, роняя на пол то, чем он меня ударил.
— Не совсем, чувак, давай уйдем отсюда! — говорит Курт. — К черту пиво и все такое, мы всегда сможем вернуться, если он уйдет, — голова и ноги тоже. Я пытаюсь бежать за ними, но обнаруживаю, что ноги сломаны. Протянув руку к затылку, я чувствую пустоту там, где должен быть череп. Вместо этого там только мокрая, липкая слизь. Фу. Неужели я такой весь? Я провожу руками по глазам, нащупывая углубления там, где должна быть кожа. Половина моей челюсти покрыта каким-то подобием кожи, а другая — нет. Шея тоже кажется сырой, смесью мышц и костей с редкой плотью. Моя одежда сгнила и порвана, кожа под ней чередуется и изношена так же сильно. В некоторых местах кожа натянута, в других ее нет.
То, что я вижу, — это странная смесь синего, белого, зеленого, коричневого и фиолетового. Как будто синяк покрывает все мое тело, и кровь высосали из него за один раз.
Жаль, что эти люди ушли. Мои зубы болят от потребности в их жизненной силе.
— О, — раздается тихий голос справа от меня. — Ты эээ... Ладно, странный выбор — тусоваться на кладбище в полном одиночестве в костюме зомби.
Женщина смеется, и весь мой мозг загорается от счастья. Я пытаюсь разглядеть ее, но мое глупое зрение так плохо. Со сломанными ногами я сажусь на странной формы камень позади себя. Все, что я могу разглядеть, — это ее оранжевая голова с черным пухом под ней.