— Знаешь, я никогда здесь раньше не была, — говорит она. — Отчасти из-за горя, а также... я не думаю, что Энди хотел, чтобы я приехала.
Это имя вызывает во мне гнев из ниоткуда.
— Это мой брат. Он практически вырастил меня, поэтому я всегда старалась сделать его счастливым, потому что без него я была бы никем.
Это неправда.
Это то, что я хочу сказать, но все, что выходит, — это бессмысленное ворчание. Я не знаю почему. Я просто говорю.
— Я даже не знаю, где его могила, — бормочет она, глядя на землю. — Наверное, уже слишком поздно отдавать дань уважения или что-то в этом роде. Может, я думаю об этом, потому что чувствую себя виноватой.
Почему?
Но снова, просто хрюкаю. Кажется, я не могу заставить свой рот работать.
— Это безумие... У меня была самая странная ночь. Я даже не хотела идти на этот маскарад, но мой брат настоял, чтобы я пошла. Может, я сначала не хотела идти, но было очень весело надевать костюм и все такое. Я просто... беспокоилась, наверное, из-за знакомства с новыми людьми? Я действительно не пыталась ни с кем познакомиться с тех пор...
Она сглатывает. Я слышу звуки ее тела лучше, чем ее голос. Чувствую притяжение ее жизненной силы. Мои зубы пульсируют.
— В любом случае, я действительно сказала «эпоха шлюх», наверное, потому что я уже гуляла с двумя парнями, а ночь еще только начинается.
Уже? То есть может быть больше?
— Но знаешь, что безумно, так это то, что они оба слишком серьезно отнеслись к ролевой игре. Как будто они оба были готовы откусить мне голову. Ты можешь в это поверить?!
Некоторые другие нуждаются в войнах с болью в моих зубах. Пустота в моей груди. Пульсация между моих ног. Некоторым нужно, чтобы она могла заполнить. Я пытаюсь сказать ей это, но вырывается только хрюканье.
Но в ней есть что-то еще — притяжение ее жизненной силы сильнее, чем у кого-либо другого. Что-то особенное в ней, в отличие от мужчин, которые приветствовали меня, когда я поднялся на поверхность. Что-то, что я не думаю, что я встретил бы в другом человеке.
— Извини, что вываливаю все это на тебя, — говорит она с тихим смешком. — Ты хороший слушатель.
Я улыбаюсь ее комплименту. Мой рот широко открыт и глуп. Я глуп для нее. Она могла бы попросить меня сделать что угодно, и я бы это сделал.
— К тому же, я не буду лгать, довольно приятно поговорить с кем-то, не пытаясь немедленно ко мне приставать, — я бы никогда ее не ударил. — Не то чтобы я говорила, что ты отвратительный или непривлекательный, я имею в виду, я уверена, что ты, вероятно, горяч под всем этим макияжем, — говорит она, подходя ближе.
Внезапно ее руки оказываются на моих плечах.
— Боже, что со мной не так? Почему я сегодня такая гребаная шлюха? — бормочет она себе под нос.
Но мне не нравится, что она так разговаривает с собой. Мне нравится, что она прикасается ко мне. Но я ничего больше не делаю. Кажется, она этого не хочет.
— Как думаешь… — она тихонько всхлипывает. — Как думаешь, я могла бы тебя поцеловать?
Я медленно киваю головой. От этого предложения пустота в моем сердце и пульсация между ног усиливаются. И все же я пытаюсь покачать головой — нет, что-то не так. Кажется, она этого не хочет, но все же предлагает. Но я не могу ей противиться.
Наши губы соприкасаются. Она издает странный, смущенный звук и вытирает мне рот.
— Ты использовал настоящую грязь? Ты же знаешь, что для этой штуки делают поддельную косметическую грязь, да? — смеется она, вытирая все больше и больше. Когда она, кажется, довольна очисткой, она снова проводит большим пальцем по моим губам. Я стону от прикосновения.
Все в этом кажется идеальным и правильным. Как будто это то, что я искал по всему миру.
— Твои губы такие сухие, — бормочет она. — Бедняжка. Ты, наверное, не привык ко всей этой косметике.
Она тянется к своей груди и достает маленький желтый тюбик. Он сильно пахнет, от него у меня слезятся глаза.
— Надеюсь, тебе нравится мята. Мой бывший раньше наносил эту штуку усердно. Я использовала вазелин, но он настоял на пчелином воске. После его смерти я просто продолжала им пользоваться. Это было самое близкое, что я могла сделать, чтобы снова его поцеловать, понимаешь?
Она подносит тюбик к моим губам, говоря все это. Ее слова сжимают мою грудь, заставляют меня хотеть обнять ее. Мои руки понимают это, и внезапно я прижимаю ее к себе, наши тела прижимаются друг к другу.
— О, Боже, мне так жаль, я снова начинаю сваливать на тебя свои травмы, — стонет она. — Но это приятно. Спасибо за объятия.
Я прижимаю ее крепче. Мне нужно, чтобы мы стали одним целым. Если я обниму ее достаточно крепко, может быть, наши тела сольются.
Потому что одна вещь, и только одна, удерживала меня на этой земле.
Отэм.
ГЛАВА 7
Отэм
Не знаю, почему я начала изливать душу этому парню. На нем так много косметики, я его не узнаю, но он кажется таким знакомым. И когда он держит меня так... я не хочу отпускать.
Но, похоже, со мной что-то не так, потому что, держа его так, мне просто хочется потрахаться и узнать, что у него в штанах. В отличие от других парней, этот кажется немного безжизненным там внизу, что, вероятно, к лучшему, потому что я была в похотливом запое, и меня нужно остановить.
Я снова поднимаю голову к нему, скользя между его ног, пока он сидит на надгробии. Он примерно такого же размера, как Тедди, если не немного тоньше. Может, поэтому он меня так привлекает.
— Могу ли я поцеловать тебя еще раз? — спрашиваю я, снова проводя большим пальцем по его губам.
Он закрывает глаза — или, скорее, один глаз — как и я, наслаждаясь ощущением. Другой глаз, вероятно, заклеен для эффекта. Должно быть, сейчас происходит целое возрождение Хэллоуина, когда люди делают такие хорошие костюмы. Или, может быть, меня привлекают только те люди, которые создают гиперреалистичные костюмы на Хэллоуин.
Наконец, он издает утвердительный хрюкающий звук. Я вздыхаю, снова прижимаясь губами к его губам. На моих глазах появляются слезы. Это почти как снова поцеловать Тедди — то, как его рот работает с моим, почти сверхъестественно. На этот раз я дикарка, притягиваю его к себе и засовываю свой язык ему в горло. Приятно притворяться. Представить, что не прошло и семи лет с тех пор, как он умер. Что мы решили устроить небольшую ролевую игру на кладбище.