За дверями послышался шум, ругань… Знакомый голос, успел озадачиться несколько нетрезвый Владимир. Думал он не долго — в залу ворвался Тимоня с пистолями в руках.
— Княже, беда! — Закричал он, — Гвардия поднялась, Екатерину на царство кличут!
Широкими шагами принц пошёл к выходу, когда дорогу ему преградил сам хозяин дома.
— Принц, это просто россказни слуги, гвардия по пьяной лавочке часто шалит, — выразительно сказал Кирилл Григорьевич[110], глядя в глаза. Тот продолжил движение и гетман нервной скороговоркой продолжил:
— Не стоит в это лезть, принц.
Скрипнув зубами, Владимр отстранил Разумовского и Тимоня кинул ему саблю. Крутанув тальвар, из ножен его вытаскивать не стал и выразительно посмотрел на Кирилла.
— Пропустить, — велел гайдукам[111] тот, пытаясь выглядеть достойно.
Выйдя из ворот Аничкова дворца, они уже бегом направились к лошадям.
— Говори, — коротко велел князь денщику.
— Шумят, — ответил тот, — знаю, что Измайловский точно за Екатерину. Орловы, Потёмкин, Пассек, Бредихин — во главе гвардейцев, других пока не знаю.
Зимний пока ещё был свободен — редкие кучки пьяных гвардейцев только начали подтягиваться.
— Куда! — попытался было остановить принца один из них, но узнав, моментально стушевался. Бегом он направился в сторону покоев императора. Растерянные придворные с бледными лицами разлетались с его пути.
— Ты за Павлом, — бросил князь по дороге Тимоне, — и наших там собери.
В покоях императора уже был Миних, уговаривающий растерянного государя бежать в Кронштадт.
— Грифич, ну хоть ты скажи, — обратился к нему уже охрипший фельдмаршал, — я уже устал твердить, что в Петербурге просто опасно — мы не знаем, кто из гвардейских полков остался верен.
Взглянув на Государя, попаданец понял, что тот в ступоре и просто не соображает нормально.
— Куда предлагаешь?
— В Кронштадт, — быстро ответил Миних. На секунду задумавшись, Грифич прикинул расположение, гарнизоны и кивнул согласно.
Затем быстро шагнул с Петру и коротким, еле уловимым движением ткнул того в сонную артерию. Государь закатил глаза и попаданец тут же подхватил падающего, говоря:
— Императору дурно, мы едем в Кронштад!
Повернулся к ошарашенному Бурхарду и произнёс:
— Воронцову сюда же, быстро. Никаких туалетов[112], левреток и прочей ерунды, через пятнадцать минут выезжаем верхом.
Фельдмаршал шутливо вытянулся во фрунт и взял операцию на себя.
Здешние… аборигены были ничуть не глупее попаданца, но вот некоторые вещи они впитывали с молоком матери. К примеру — даже решительный и бесцеремонный Миних тратил время на уговоры, вместо того, чтобы действовать решительным образом. Особа правителя священна — и точка.
Убить могли — и убивали, но “правильные” подданные не могли позволить себе ТАКОГО. Тут либо бунтовщик — и покатилась душа в рай, либо верный холоп, готовый ради заведомо глупой прихоти повелителя совать голову в петлю. Ну а у Владимира такого пиетета не было — изначальное воспитание совсем другое.
Фельдмаршал ещё раз доказал свои организаторские способности — всего через пятнадцать минут ближайшее окружение Государя уже сидело верхом. Сам Пётр с Наследником был окружён людьми Павла, зорко смотрящими по сторонам. Огнестрела у каждого было…
Князь взял с собой пять заряженных картечью мушкетов, да четыре пистоля[113], да две сабли — прорываться… Не хуже были вооружены и остальные придворные-мужчины. Впрочем — не все, некоторые сжимали в руках символические пистолетики и пугливо оглядывались по сторонам. Ясно было, что участвовать в… мероприятии они явно не горят, потому и стараются дистанцироваться от оружия.
Сходу пошли галопом, Пётр мотался в седле тяжёлой куклой, придерживаемый с двух сторон опытными наездниками. Ну и привязан был — после удара по сонной артерии князь не дрогнувшей рукой щедро накачал его снотворным. А что делать? Если в критической ситуации человек не соображает, придётся соображать за него…
— Виват Екатерина! — Заорала большая группа Измайловцев, преградившая путь авангарду. Орали не от молодчества — работала система опознания “свой-чужой”.
— Бах! бах! бах! — загремели выстрелы, сметая заслон. Картечью в упор, да из десятка мушкетов…
— Ништо, княже, — оскалил белые зубы Емельян, скакавший в авангаде, — коль проиграем, всё одно нам не жить, сколько бы не натворили.
110
113