Разрешались — и снова официально, всевозможные промыслы — не в ущерб службе. Занимались кто чем — подряжались охранять купеческие лавки (оказывается, разбойников в Петербурге и окрестностях было много), занимались мелкой торговлей, делали какие-то поделки… Да в общем — кто во что горазд.
Интересно, что у “пяхоты” выбор промыслов был значительно шире — им не возбранялось и огороды копать за деньги. Уланам же — “невместно”, засмеют.
Времени на это хватало — у ветеранов, разумеется. Сам Игорь и его свежеиспечённые коллеги крутились намного больше, что и понятно — набрать форму, значительно сложнее, чем поддерживать её.
Муштра? Была, но совсем не такая, как он себе представлял. Никакого КМБ и прочей дедовщины, просто с ним начали заниматься: рубка, владение пикой, пистолеты, устав и прочее. Занимались индивидуально — и не только с ним. Задав прямой вопрос “сенсею” Никифору, он получил в ответ полный удивления взгляд.
— Аа, да ты ж немчин, у вас всё по другому, — быстро отошёл сенсей и растолковал “политику партии”:
— Эт пяхоту нужно учить сено-солома — там жа дурней набирают по рекрутскому набору, охотников мало. Ну и кого деревенский сход аль помещик в солдаты отдадут? Забияк, да дурней, да лентяев, да неуживчивых. Вот и держат в узде, да сено-солома орут. А потом уж, когда замуштруют до потери сознания, становится проще учить — они свою придурь поглубже прячут. Ну тогда и без палок и кулаков дело идёт. У нас же — только охотника, публика-то другая. Знаш, какой отбор идёт? Уу!
Никифор важно уставился на попаданца и подняв палец, произнёс:
— Мы единственный лигулярный уланский полк в Расее[15]. Понимаш?
Игорь понял и проникся — ему и в самом деле повезло. Он прекрасно понимал, что вряд ли выдержал бы пехотную муштру и на попытку “сунуть в морду” покалечил бы “совальщика”.
Пусть учёба была и индивидуальной, но лёгкой она не становилась — рубка, джигитовка, владение пикой, кистенем…
— Ты это, — воровато оглянулся Никифор, когда вручил ему кистень, — понимай, что это не уставное оружие и нам не положено. Глаза закрывают, но при офицерах не доставай — тогда им придётся наказать тебя. Понимаш?
К концу лета курс “молодого улана” был освоен — всё-таки основа имелась, да серьёзная. Чисто технически парень мог дать фору большинству ветеранов, но вот на практике они то и дело подлавливали его на каких-то мелочах, которые можно узнать только на собственном опыте.
Вообще, в жизнь полка Игорь вливался неплохо — пусть и по своему. Его упорно считали “немцем” (и это несмотря на имя!) и барином, но своим — правильным. Он охотно рубился с каждым желающим, щедро делясь приёмами и уловками из спортивного фехтования, учил простейшим навыкам рукопашного боя… Словом — делал всё, чтобы не скучать.
Привыкнув к адреналину, здесь он начал чувствовать себя как на пороховой бочке — появилась раздражительность, которую хотелось выплеснуть на окружающих. Если вначале положение спасала новизна обучения — та же джигитовка/вольтижировка была делом достаточно рискованным, а уж конный бой и подавно. Но мало, мало…
— Чё скушаешь, — приятельски толкнул его в бок Андрюха.
— Да скучно, — честно ответил попаданец, — я привык к… Риску, в общем.
— Эт тебе кулаки почесать надобно, — по своему понял его сослуживец.
— С кем!? — аж взвыл парень, — найди мне таких!
Это и в самом деле стало проблемой — новые физические возможности были такими, что в родном времени он смог бы стать чемпионом в БИ без каких-то проблем. Скорее даже — валить этих самых чемпионов оптом. Реакция-то такая, что Брюсу Ли не уступит, да силушка, да выносливость, да появившееся внезапно чувство “глаз на затылке”…
Вот в конном бою Игорь уступал большинству ветеранов, но последние брали опытом, умением “чувствовать” лошадь[16]. Ну а с лошадьми у него было пусть и очень неплохо, но до уровня “хорошо” пока далековато. Там же, где требовались личные качества, парень безусловно лидировал. Но…
Вот например — упражнение, когда стоя на раскачивающемся бревне нужно было пикой попадать в такую же раскачивающуюся мишень или какие-нибудь мячи, скрученные из тряпок, он проделывал блестяще, но верхом на лошади — значительно хуже. Увы, но лошадь не спортивный тренажёр и имеет собственный характер — свой у каждой.
В город молодых пока не выпускали — что-то типа карантина. Карантин этот не для того, чтоб не сбежали, а чтоб полк не опозорили. Если экстремал выглядел вполне браво и мог дать отпор любому забияке хоть на саблях, хоть на кулаках, да и при общении с вышестоящими бы не растерялся, то вот остальные новобранцы… Тут всё печальней — не зря считалось, что для обучения нормального кавалериста нужно не менее двух лет. Чтобы те не выглядели ряжеными, да с самооценкой ещё не всё в порядке, да… Да много такого набиралось.
— В город хочешь? — неожиданно обратился Никифор, — я с капралом поговорил, тот поручиком. Со мной или с кем-то из стариков можно. Потом и сам будешь ходить — как освоишься.
Никифор и сам давно уже должен был получить звание капрала, как и многие другие старики. Однако по какой-то причине начальство считало важным иметь дефицит унтерских чинов. Так что старики командовали, но официальных званий не было. Почему — они вроде как не знали, какая-то “высокая политика” офицеров полка.
В город Игорь ехал при всё параде — как, собственно, и все остальные. Парад этот заключался в высоких сапогах с раструбами, суконных штанах синего цвета, красном мундире до колен и каске — полк был создан на основе драгунского, поэтому сильно отличался от уланов иррегулярных. Обшлага, полы мундира, отвороты воротника — всё было разных цветов и выглядело всё это довольно попугаисто, однако уланы жутко гордились своим обмундированием и огорчались равнодушием новичка. Чтобы не расстраивать их, он запомнил — что обозначает каждый цвет (при создании опирались на геральдику!) в мундире, но на этом всё. Ну и понятно — запомнил гвардейские мундиры и мундиры всех полков, квартировавшие в окрестностях Петербурга.
Пристегнув к поясу карабелу, парень вывел из конюшни свою Звёздочку и дождался прихорашивавшихся коллег. При виде клинка Андрей неодобрительно покачал головой — он предпочитал сабли с утолщением на конце, предназначенные чисто для рубки.
— Опять ты со своим прутиком, — проворчал он, — то ли дело у меня — как рубану, так коня пополам.
— Ты ещё попади по этому коню, — охотно поддержал Игорь дискуссию, — и главное — меня с собой не сравнивай.
Это да — был он пока что самым мелким из уланов, да и самым лёгким — ранее полк-то был драгунским, а там набирают достаточно рослых и крепких парней. Сам же попаданец с его ростом в сто шестьдесят восемь и весом в шестьдесят прошёл “кастинг” благодаря возрасту (подрастёт ещё) и владению клинком.
— Так жрать надо, — включился Тимоня из соседней контубернии, — а то мы не видели — как кошка ешь, не больше.
— А зачем мне вес? — удивился парень, — сила, выносливость — понимаю. Но вес? Зачем? Я так сильнее всех в полку.
— Сильнее то сильнее, вот только вид у тебя не солидный, — наставительно произнёс Трифон, — взглянешь на тебя…
Тут он замялся, потому что экстремал сам на него глянул, “включив рысь”.
— Тьфу, — сплюнул Трифон, — на тебя как раз и взглянешь!
Так, смеясь, и въехали в город, а точнее — в предместья. “Настоящий” Петербург оккупировала гвардия, а бодаться с ней… Как, если там добрая треть — дворяне? Мало того, что оружию учат их с детства и силушкой они отличаются от вчерашних крестьян (харчи-то другие, да и голода не знают), так ещё и последствия. Так, за сломанный нос солдату из обычного полка, можно было отделаться выговором, а то и поощрением — если драка была честной, а противник — из “конкурирующего” полка. А вот сломать нос дворянину… Последствия хуже.
Нет, большинство их них были нормальными людьми и за “вавку”, полученную в честной драке, претензий не выкатывали, но встречались и поганцы. Вот только беда в том, что связи у этих поганцев были куда как лучше, чем у вчерашних крестьян и мещан.
15
16