— Здравствуйте, барышня, я Дубровский, — сообщил Хобыч прекрасной незнакомке, — а вы настолько очаровательны, что мы никак не могли пройти мимо, не представившись! Кстати, позвольте познакомить вас с моим другом, он, между прочим, писатель…
При этих словах я распрямил плечи, подтянул живот и постарался изобразить из себя этакого простецкого парня, ведь это я пишу повести и рассказы, и все об этом знают. Но у Хобыча в голове все перепуталось, и он подтолкнул к обалдевшей девушке не меня, а Шурика.
— Его зовут Александром, и сейчас в вашу честь состоится вынос красного знамени! Ну, а мы покамест опрокинем в буфете по рюмашке!
И Толик увлек всех в привокзальный буфет, оставив Шурика наедине с девушкой. Мы отстояли небольшую очередь, взяли бутылочку «Жириновской» и сели за столик у окошка. И едва мы пропустили по одной либерально-демократической, смотрим: по платформе в нашу сторону торопливо, на ходу утирая рукавом нос, семенит Шурик. При этом у него был такой несчастный вид — прямо как у ковбоя «Хаггис», оставшегося в ответственный момент без памперса. Он вошел в здание вокзала и, пока проходил через турникет, на секунду исчез из поля зрения, и за этот малюсенький промежуток времени с ним произошла неожиданная метаморфоза, потому что он предстал перед нами страшно разъяренным, казалось, отбери у него пилу «Аллигатор» и выпусти против медведя гризли, так он порвет зверя голыми руками!
— Пойдем! — скомандовал он, обращаясь к Хобычу.
— Любезный, а что, собственно, случилось? — поинтересовался Толик.
— Нужно рожу кое-кому начистить! — безапелляционно заявил Шурик.
Оказалось, что как только мы оставили его наедине с незнакомкой, девушка порекомендовала нашему Дон Жуану во избежание скандала валить подобру-поздорову за нами следом, пока не появились ее друзья, которые должны ее встречать. Шурику, конечно же, не улыбалось скандалить с неизвестными друзьями, и он решил отступить, но не слишком поспешно, чтобы незнакомая красавица не заподозрила его в малодушии. И он, снисходительно похлопав ладонью по ее чемодану, стоявшему рядом, предложил свои услуги на случай, если друзья вдруг да не придут встречать ее. В ответ девушка заявила, что они обязательно придут, и если это случится до того, как Шурик уберется, то назвать скандалом то, что произойдет дальше, не совсем точно, поскольку это будет не скандал, а мордобитие. Тут бы ему и убраться подобру-поздорову, но после прозвучавшей угрозы поспешное отступление показалось ему делом совсем постыдным. Уж очень не хотелось в глазах незнакомки выглядеть трусом.
— Экие же у вас друзья ревнивые! — воскликнул Шурик.
— А вот и они, — прошептала девушка.
Наш друг обернулся и увидел двух типов, с виду крайне неприятных. Один был здоровенным детиной с изломанной бровью и лбом, которым можно гвозди забивать при условии, что шляпки этих гвоздей не окажутся шире его лба. Второй был невысоким и щуплым со специфическим выражением лица, видя которое сразу понимаешь, что в голову с таким лицом, кроме пакостных, никаких иных мыслей прийти не может. Но больше всего Шурика удручала их одежда: строгие деловые костюмы на этой станции в другое время могли показаться пижонством, но в ясный августовский день скорее подчеркивали жлобство.
Глядя на эту парочку, наш Казанова словно проснулся и сам на себя подивился: и чего это ему так хотелось демонстрировать храбрость девушке, которая явно не собиралась стать красным днем календаря?! Но теперь было поздно.
Подойдя к ним, друзья незнакомки не обняли ее, не поцеловали в щечку и даже не сказали «Привет!» Вместо этого верзила, мотнув головой в сторону Шурика, сердито пробурчал:
— А это еще что за фрукт такой?
— Не знаю, — безразлично ответила девушка, — писатель какой-то.
— Прозаик, значит, — осклабился щуплый, у него оказался хриплый, простуженный голос; не иначе как вспотел в своем черном костюме, а потом его где-то продуло.
— Давай чеши отседова! — скомандовал верзила.
Решив, что бить его не собираются, Шурик осмелел и, попятившись, промямлил:
— Да что вы, ребята, да я так просто…
Однако его бормотание возымело прямо противоположное действие.
— Смотри-ка, фраер под мутного косит, — прохрипел щуплый. — Еще огрызается в натуре!
Выяснилось, что бить Шурика и впрямь не собирались, но по иной причине, нежели та, на которую рассчитывал он. Просто решили, что не стоит кулаки об него марать. Верзила схватил нашего друга за плечи, развернул на сто восемьдесят градусов и дал ему такого пинка под зад, что тот неминуемо растянулся бы на перроне, если б не успел ухватиться за столб с часами.