Может быть, она разделит тогда мое видение фильма, и это излечит ее от неуравновешенности. Этот фильм так нужен нам. Начало нового этапа! С ним и последующими фильмами мы подготовим мир к нашему ответу на проблему выживания человека. Я знаю, что Фэнси разделяет эту еретическую веру. Она верит, что насекомые переживут нас. Даже праматерь этого боится, но ее ответ и мою интерпретацию этого ответа следует развивать. Мы должны как можно больше походить на тех, кому собираемся подражать».
– Это вас шокирует? – спросил Хелльстром.
У него были светлые волосы, среднее сложение, на вид ему нельзя было дать более тридцати четырех лет. Таким и было его описание, имеющееся в Агентстве. В нем ощущалось чувство внутреннего достоинства, целеустремленность, излучающаяся из его голубых глаз, когда он цепко рассматривал что-то его заинтересовавшее. И из-за этого в нем ощущался заряд внутренней энергии.
Хелльстром стоял в лаборатории напротив пленника, привязанного к пластиковому стулу. Эта лаборатория представляла собой смесь полированного металла, блестящих стен, стекла и инструментов, освещенных молочным светом, который исходил от всего периметра потолка.
Депо уже пришел в сознание. Он не знал, сколько прошло времени, но голова до сих пор была в тумане. Хелльстром стоял перед ним с двумя обнаженными женщинами по бокам, его охранниками. Депо понимал, что слишком много внимания обращает на женщин-амазонок, но ничего не мог с собой поделать.
– Вижу, что шокирует, – заметил Хелльстром.
– Ну, допустим, – признался Депо. – Я не привык видеть вокруг себя так много обнаженной женской плоти.
– Женской плоти, – повторил Хелльстром и щелкнул языком.
– Их что, совершенно не трогает, как мы о них говорим? – поинтересовался Депо.
– Они не понимают нас, – ответил Хелльстром. – А даже если бы и понимали, то не поняли бы это ваше отношение. Типичное для Чужака, но мне всегда оно казалось странным.
Депо осторожно попытался проверить крепость веревок, которыми он был привязан к своему стулу. Он очнулся с головной болью, и она не проходила. За глазами пульсировала боль, и он не имел ни малейшего понятия, сколько прошло времени. Депо начал вспоминать, как он начал говорить с тремя молодыми женщинами, освещенными его фонариком, затем умолк, вдруг осознав себя окруженным множеством подобных фигур. Сумбурные мысли и неразборчивые воспоминания проносились в его сознании. Господи, как же трещит голова! Он вспомнил свой глупый и жалкий ответ, вызванный страхом и потрясением:
– Я оставил здесь свой велосипед.
Боже праведный! Он стоял там, придерживая велосипед, но эти непроницаемые маски для ныряния окружали его. Покачивающиеся раздвоенные палочки, нацеленные на него, могли означать только скрытую угрозу. Депо не имел ни малейшего представления, что то за палочки, но оружие – всегда оружие. Палочки исходили от коротких рукояток, которые уверенно сжимали молодые женщины. Концы этих палочек издавали низкое гудение, которое Депо мог слышать, когда задерживал дыхание, пытаясь оценить свои шансы прорваться сквозь круг. Пока он раздумывал, ночная птица устремилась к насекомым, привлеченная светом фонарика. И тут же фигура, смутно вырисовывающаяся в темноте, подняла раздвоенную палочку. Раздался тихое шипение, которое он слышал вокруг себя, когда пересекал поле. Птица сложила крылья в воздухе и рухнула на землю. Женщина наклонилась вперед, небрежно запихнула птицу в наплечную сумку. И тут он заметил, что у многих женщин имеются такие сумки, и все они чем-то наполнены.
– Я… я надеюсь, что не нарушаю частных владений, – пробормотал Депо.
– Мне сообщили, что это подходящее местечко для моего хобби. Мне нравится… наблюдать за птицами.
Сказав это. Депо сам понял, насколько глупо прозвучали его слова.
«Что это за чертовы палочки? Птица даже не трепыхнулась. Тс-с-бац! Мерривейл не упоминал ни о чем подобном. А может, это и есть „Проект 40“, о Господи? Почему эти безумные девки ничего не говорят? Словно не слышали его или не понимали? Говорят ли они вообще на каком-либо языке?»
– Послушайте, – начал он, – меня зовут…
И это все, что он помнил, не считая еще одного резкого щелчка слева и болезненного ощущения расколотой головы. Депо вспомнил: взорвавшаяся боль под черепом. Когда он посмотрел вверх на Хелльстрома, его голова все еще болела. Без сомнения, результат действия этих палочек. И у двух женщин, стоявших за Хелльстромом, было точно такое же оружие, хотя они и не носили масок, как женщины из группы, окружившей его ночью.
«Я точно влип, – подумал он. – Ничего не остается делать, как нагло все отрицать».
– Почему вы связали меня? – спросил Депо.
– Не тратьте даром времени, – произнес Хелльстром. – Мы вынуждены, пока не решим, каким образом избавиться от вас.
С внезапно пересохшей глоткой и ухнувшим куда-то сердцем Депо выдавил из себя:
– Это плохое слово – избавиться. Мне оно не нравится.
Хелльстром вздохнул. «Да, выбор слов в данной ситуации не богат. Я устал, уже глубокая ночь, и она все продолжается. Черт бы побрал этих навязчивых Чужаков! Что им в самом деле нужно?»
– Примите мои извинения! – произнес он вслух. – Я не хотел причинять вам ненужного беспокойства или неудобств. Но вы не первый, кого мы поймали при похожих обстоятельствах.
Депо вдруг показалось, что все это однажды уже с ним происходило. Словно в его памяти оживает нечто полузабытое, опыт кого-то близкого ему. Портера? Он не был настолько уж близок к Портеру, хотя…
– И вы избавились от них тоже? – спросил Депо.
Хелльстром проигнорировал этот вопрос. Такая безвкусица. Он произнес:
– Согласно вашим документам, вы являетесь торговым агентом компании по фейерверкам. Один из тех, кто незваным-непрошеным вторгался сюда, тоже работал на эту компанию. Это не кажется вам странным?
Депо с трудом выдавливал из пересохшего горла слова:
– Если его звали Портер, то в этом ничего странного нет. Он мне рассказал об этом месте.
– Тоже, наверное, любитель птиц, – заметил Хелльстром и повернулся спиной к Депо. Неужели нет никакого иного способа справиться с этой угрозой.
Депо вспомнил птицу, сбитую женщиной в ночном небе. Что же это за оружие? Может ли оно быть ответом на тайну «Проекта 40»? Он решил подойти с другой стороны:
– Я видел, как одна из ваших женщин убила птицу прошлой ночью. Им не следует этого делать. Птицы являются важной частью…
– О, помолчите! – выдохнул Хелльстром, не оборачиваясь. – Конечно, они убили птицу… и насекомых, и кроликов, и мышей, и еще нескольких тварей. Они не могли всю ночь тратить просто на ваши поиски, а занимались также ночным прочесыванием.
Депо покачал головой. Ночное прочесывание?
– Зачем они это делают? – поинтересовался он.
– Чтобы есть, разумеется.
Хелльстром посмотрел на пленника.
– Мне необходимо время на обдумывание проблемы, возникшей в результате вашего появления, я не рассчитываю, что вы бросите свои увертки и разоткровенничаетесь.
– Я не представляю, о чем вы говорите, – запротестовал Депо, но обильное потовыделение, Депо это понимал, выдавало его с головой.
– Я понимаю, – в голосе Хелльстрома прозвучала печаль. – Не пытайтесь сбежать. Двум работникам было приказано убить вас в случае чего. И говорить с ними не имеет никакого смысла. Они не говорят. Кроме того, они легко выходят из себя и могут почуять ваше отличие. Вы для нас Чужак из Внешнего мира, а их учат избавляться от таких незваных гостей. Ну а теперь прошу меня извинить.
Хелльстром вышел из комнаты, оттолкнув в сторону скользящую дверь. Депо успел увидеть широкий коридор, залитый молочным светом и полный людей – мужчин и женщин, абсолютно обнаженных. Двое из них как раз проходили мимо двери, заставив Хелльстрома задержаться на секунду. Эти двое, обе женщины, несли обнаженное тело мужчины с обвисшими головой и руками.