— Втор-рая, что ты задумала?
Я меняла свой запах, вплетая в него пахучие ноты звериной шкуры и терпкие — смертельной болезни. Распоротая наспех ладонь больше саднила, чем кровоточила. Но я успела перемазать лицо, когда Четвертый за шкирку вытащил меня из кустов.
— Сбежать хочешь, глупая?
— Там Уугр, — зашептала я, пытаясь прикинуть дистанцию до начала зарослей.
— Знаю. — Стальные пальцы неприятно впились в плечо. — Он пройдет стороной. На твою фальшивую приманку не клюнет.
— Еще как клюнет.
Уугр непростое существо. В быту получило прозвище «Палач», хоть и внешне совсем не походило на яйцеголовых ребят из Лабиринта. Огромный паук высотой в три метра, с тонким нюхом, умными глазами и особыми пристрастиями в еде. С ним предпочитали не вступать в прямые конфронтации, держаться поодаль и ни в коем случае не переходить ему дорогу. Он никогда не нападал первым. Палачом его назвали оттого, что он любил смотреть, как умирают его жертвы. Ведь в каждом существе есть некая живительная сила — то, что заставляет просыпаться каждый день, то, что залечивает раны, и то, что заставляет выхаживать потомство. У нас эта Сила, дарованная Королевой, еще и определяет предназначение. У тварей менее разумных свои внутренние источники и все гораздо проще. Но закон сохранения действует одинаково для всех: Сила освобождается с последним выдохом, чтобы кому-то на другом конце мира, а может, даже и Вселенной дать новую жизнь.
Палач связывал свои жертвы, утаскивал к себе в нору и наблюдал, как они умирают. Питался он, как правило, их останками. Чужая жизнь была для него любимым лакомством. Нанести ему урон можно было лишь механический. Разведчики шутили: «Ударить в Уугра Силой — словно кинуть в него пончиком. Тот же эффект».
— Отпусти меня. Иначе он сочтет тебя своим соперником.
Четвертый чувствовал вонь от моего «умирающего» тела, но тем не менее упрямо покачал головой.
Уугр приближался быстро. Это было понятно по нарастающему шуму и по тому, как качались кроны деревьев.
— Я уведу его подальше от нашего привала, а потом вернусь.
— Мы должны его поймать.
Четвертый не шелохнулся и руки не разжал. Я почти слышала, как крутятся шестеренки у него в мозгу, продумывая схему.
— Плохая идея. У нас даже нет подходящего инвентаря.
Веревки с крючками остались в лагере. Прогуляться мы вышли налегке.
— Брось, это не наш Уугр.
Палач замер в нескольких метрах от нас. Я дернулась, когда взгляд четырех пар глаз прошиб насквозь.
«Не смотри», — шепнул внутренний голос, но было поздно. Янтарная радужка светилась в темноте, почти полностью поглотив зрачки. На меня словно из прошлого глядел Тринадцатый…
По спине пополз жуткий холод, пронзил ледяным штырем каждый позвонок. Будь шерсть на загривке — она бы встала дыбом. Я замерла на месте, забыв, как дышать. Рука разведчика, до боли сжавшая предплечье, выдернула из оцепенения и вместе с возмущением выбила застоявшийся воздух из легких.
Нет, не он. Показалось. У той сволочи всего два глаза. Два.
Уугр был умной и способной тварью, но вопреки своему прозвищу залезть в голову ему было не по силам. Он еще не понял, что его обдурили. Видел умирающее существо в цепких лапах противника. А Четвертый никак не мог смириться с неизбежным проигрышем в намечавшейся схватке. Разведчик стоял не шевелясь и тихо злился на всех: на себя, не готового к бою, на меня, очевидно, задумавшую какую-то пакость, и даже на Палача, появившегося в столь неудобный момент.
Картина была статичной недолго. Удар волосатой лапой пришелся в грудную клетку. Если бы не броня, мои ребра были бы сломаны. Отшвырнув меня в кусты, Уугр бросился на Четвертого, как я и предполагала — посчитав его своим конкурентом. Один из них должен уступить и оставить поле боя, но, глядя на то, как ведущий разведчик нападает с воздуха, целясь когтями в янтарные глаза, я была уверена, что они будут биться до последнего. Это давало мне определенные шансы на успех.
Перекувырнувшись, я поползла в противоположную сторону от разыгравшегося сражения, прочь от нашего лагеря, от моей разведгруппы. Когда Командир подоспеет к исходу боя, а он будет быстрым, я должна быть далеко и надежно спрятана, чтобы ни по земле, ни по воздуху найти меня было невозможно. Иначе Ники умрет, потеряв надежду увидеть своих любимых — Корона не прощала предателей.
Оглянувшись, я с неудовольствием заметила, как за мной стелется хвост — отпечаток силы. Она уходила в Землю, оставляя на поверхности лишь малые крупицы, но хорошему нюхачу не составит труда взять след и определить его направление. А в разведке плохих нюхачей не держат.
«Чертова Сила!» — возмутилась Ники, и я была с ней солидарна: из-за нее все мои проблемы. Крыльев больше не было, она последний подарок этого мира. К счастью, в месте, где я вскоре окажусь, ценят за другие качества. И я без сожаления попрощаюсь с ней, понять бы только как.
Если всем было известно, что на месте отрубленной руки другая сама не вырастет, касательно Силы знаний было гораздо меньше. Куда там нажимал Четвертый?
Нащупав нужную точку, я отчаянно надавила на нее пальцем. Бездна вокруг меня не разверзлась, никакой хлопок или выстрел не последовал. Накатили лишь жуткая хандра и апатия — та самая парочка, что сопровождала меня в начале пути. Шлейф из Силы, тянувшийся за мной, резко оборвался — одной проблемой стало меньше.
Ужом продираясь сквозь кусты, я старалась оставить поменьше физических следов. Меняла запахи, характер движения. Счет шел на драгоценные секунды. Ники радостно пританцовывала на моих и без того натянутых как струны нервах.
Я не заметила, в какой момент мой чуткий слух перестал улавливать звуки сражения, оставленного далеко за спиной. Над головой раздался треск сухих веток. Догадки еще не успели оформиться в мысль, как меня схватили крепкие руки и подняли в воздух.
Бесы его раздери! Я чуть не взвыла в голос от досады: мало того, что попалась, так еще и добровольно сдала свое единственное оружие. От кинжала-запасника толку было мало, но попробовать стоило. Все мои гуманные намерения не причинить кому-либо вреда остались далеко внизу, на земле.
— Далеко собралась?
Удерживая на расстоянии вытянутой руки, Четвертый встряхнул меня как котенка.
— Сволочь.
Белые зубы сверкнули в темноте.
— К твоему разочарованию, живая.
— Ты убил Уугра? — Я, особо не скрываясь, полезла к ножнам.
— Нет, мы мирно разошлись. Что нам было делить? Предмет нашего спора благополучно свалил.
Ведущий разведчик перехватил одной рукой мое горло. Я беспомощно болталась в воздухе, пытаясь достать его хотя бы ногой.
— Ты же собирался его поймать, — прохрипела, пытаясь разжать его жесткие пальцы.
— Одно дело — удовлетворить желание Жасминовой Леди, и совсем другое — порадовать Королеву, притащив ей беглянку. По-моему, выбор очевиден.
Рывок — и Четвертый зашипел. Удары под колено весьма болезненны.
Одним моментом вытащив кинжал, я извернулась и полоснула по державшей меня руке. Терять было уже нечего, поэтому в ход пошли самые нечестные способы. Четвертый ожидал от меня подобной каверзы, поэтому разжал захват скорее из вредности, нежели от неожиданности. Он чувствовал, что я заблокировала потоки силы, знал — без нее мои шансы на выживание стремятся к нулю.
Я рухнула в гущу зарослей. Чудом не напоровшись на острые сучья, преодолела верхний ярус и, в конце запутавшись в ядовитом плюще, камнем упала на землю. Прямо под лапы Уугра, который, вероятно, шел по следам — запаху Четвертого.
«Беда не приходит одна» — своевременно вспомнилась людская поговорка.
После падения я стала еще больше похожа на издыхающее существо: левая рука неестественно вывернута — будь суставы не такие гибкие, однозначно выбила бы плечо, — руки в крови от многочисленных ссадин, на лицо налипли листья. Палач не сразу поверил в свалившееся, в буквальном смысле, на него счастье и замер, принюхиваясь и буравя меня янтарными глазами.
«Самое время сдохнуть» — как бы намекала ситуация. У меня не оставалось сил ни физических, ни высших. Только лезвие кинжала, стиснутого в правом кулаке, и молчаливое упорство Ники. Вторая понимала, что при любом исходе она обречена, и ей было неважно, в каких условиях лишаться жизни.