— Он разведчик. А ты кто? — Голос хриплый, то ли простуженный, то ли ломающийся.
— Я тоже разведчик. Слышишь, Четвертый? Была и остаюсь им, независимо от того, какое клеймо на меня вскоре повесят.
— Без крыльев? — Парень не поверил мне. — Я о таких не слышал. Новый вид?
Я не смогла сдержать улыбку. У Ники он тоже вызывал симпатию.
— Умеешь хранить секреты?
Мой шепот заставил Волчонка доверительно податься вперед. Молодняк всегда был любопытным, независимо от того, рос один либо под опекой Матери.
— Крылья были. Их отрезали на благо Короны для выполнения одной тайной миссии.
На лице парня застыл ужас.
— Хорошо, что я сбежал. — И тут же последовал вопрос: — А сюда вас зачем послали? Надеюсь, не за мной?
Он отступил на пару шагов. Смешной.
— Да вот охотились. — Я пнула ботинком бок Уугра. Будет знать, как плеваться в доблестных защитников Улья.
— И кто же кого поймал?
Волчонок попался зубастый во всех смыслах этого слова. Целые резцы, правильный прикус — редко у кого в гетто можно найти такую здоровую улыбку. Да и по понятным причинам его жители не любили улыбаться.
Я не собиралась продолжать его игру. Время прелюдии прошло.
— В гетто ходит поговорка: видишь гвардейца — беги, а коли встретишь разведчика — там и мертвый не спасется. Слышал? — Парень кивнул. — Так зачем ты нам помог?
— За благодарность.
— Опа! — К разговору подключился и ведущий разведчик. — Интересно, и чего же ты хочешь?
— Силу. Хотя бы ма-аленький глоточек — узнать, что это такое, — не моргнув, выдал наш спаситель. И сразу стало ясно, что ответ он заготовил еще тогда, когда возник неожиданным препятствием на пути Уугра.
Мы с Четвертым переглянулись.
Как он вообще до такого додумался? Зачем она ему? Выращенный без участия Королевы, он сам по себе был ходячим феноменом. Лишенный дара, он как-то жил, дышал, передвигался и, более того, выглядел вполне удовлетворенным своим свободным существованием.
Парень наше замешательство истолковал по-своему.
— Только не от тебя, а вот от нее. Я слышал, как вы обмениваетесь силой.
Вообще-то, это было запрещено и строго каралось, когда ловили с поличным. В погоне за властью в любом мире, в любой цивилизации всегда шла ожесточенная борьба. И наш Улей не стал бы исключением. Одна Королева-Мать могла щедро делиться силой. Все остальное — это баловство. Сила влюбляла, привязывала, заставляла совершать безумные поступки. Она, как наркотик, вырабатывала зависимость. Наш потенциал — сосуд с силой, который Королева поддерживала полным каждый день нашей жизни — неизменен. И единственная законная возможность увеличить его объем — стать фаворитом Ее Величества. Бывали, конечно, тайные передачи в альковах, когда терялся контроль не только над разумом, но и телом. Случались своеобразные «утечки» и при рабочих обстоятельствах. Но на эти ситуации Правящий Совет единодушно закрывал глаза.
— Тогда тебе придется подождать, недорослик. Пару часиков.
— Или лет. Как дорастешь — поговорим. — Я мрачно покосилась на Четвертого. Почувствовав мой взгляд, тот по-товарищески стукнул меня по плечу, обрывая рвавшийся наружу протест. Что за игру он затеял?
— Обижаете! Я давно совершеннолетний.
— А чего худой такой? Одни кости да кожа. Ни мышц, ни рожи, — хмыкнул разведчик.
— А откуда же им взяться? Лучший куски для вас, для элиты, нам подавай что-нибудь попроще: горбушки старые, суп не первой свежести…
— Я понял, пацан. — Мой напарник вдруг сделался раздражительным, будто эта щекотливая тема каким-то образом могла затронуть его личные интересы. — Нам нужно возвращаться в лагерь. Если ты не против, мы заберем эту тварь.
Пожав плечами, Волчонок протянул ему конец веревки. Ведущий разведчик намотал ее на кулак. Ошалевший от запаха, Уугр не сопротивлялся и даже позволил себя тащить, словно на буксире.
— Я с вами. Дел у меня особых нет. Пару часиков, так и быть, подожду.
Он увязался за нами от скуки. Было очевидно, что в этой местности он ориентировался лучше любого из нас и уж точно не нуждался в посторонней помощи, что само по себе было странным. Четвертый принял верное решение — отвести парня к Командиру. Пусть начальство решает его дальнейшую судьбу.
— Как лихо ты положил Уугра. Что это был за цветок? — спросила я, хотя уместнее было уточнить его имя-номер. Не звать же мне его Волчонком? Прозвище «Пустышка» резало слух.
«Надо будет при случае уточнить у Дока, как ведется учет таких уникумов», — согласилась со мной Ники.
— Как по-научному, не знаю, я зову его Душок. Как-то раз увидел, что Палач от него дуреет и становится сам не свой, запомнил. Авось пригодится. Знания — ноша легкая, на плечи не давит.
— Покажешь потом, где он растет?
— А что мне за это будет? — оскалившись, спросил хитрец.
— Тебя не убьют. — Голос Четвертого, возглавлявшего нашу процессию, звучал хоть и глухо, но весьма угрожающе. — Я замолвлю перед Командиром словечко.
— Тю, на кой я вам сдался! Я же «пустой» и совершенно безобидный.
— Ты больно умный, недорослик.
— Что есть, то есть. — Он развел руками, как бы извиняясь за то, что этот факт вызывал негодование у ведущего разведчика.
— И как тебе здесь живется? — Я осторожно начала прощупывать почву. — Лучше, чем в гетто?
— Еды, знаете ли, тут больше, воздух свежее. Мне нравится. Свобода опять-таки…
— В гетто ты был волен делать то, что хочешь. Не ври. — Четвертый, несмотря на то, что уже пыхтел от натуги, не мог волочить Уугра молча и рушил всю мою дипломатию. — Единственное ограничение — не выходить за его пределы и не мешать другим. Все, чего от тебя требовали, — молиться за здравие Королевы-Матери, закрывающей глаза на вашу никчемность.
— Она мне ничего не дала, и я ей ничего не должен.
На этом разговор наш закончился, и до самого лагеря парень больше не проронил ни слова.
Командир нас встретил грозовой тучей. Его ноздри гневно раздувались, глаза метали молнии. Он расхаживал туда-сюда в ожидании нашего возвращения, и след его ровной полосой был выжжен на земле. Да, мы выполнили приказ, но сделали это самовольно.
На Уугра он даже не посмотрел, небрежный взгляд достался и мальчишке. После того как Четвертый шепнул на ухо пару слов, лицо начальства и вовсе окаменело. Мне следовало броситься в ноги, молить о пощаде, на крайний случай, оправдывать себя внезапно случившимся помутнением рассудка, но Вторая разведчица была слишком высокого о себе мнения. Она и на эшафот пошла бы с гордо поднятой головой. Следуя ее примеру, Ники приняла независимый вид и направилась к Киру. Он сидел возле склада сумок и, никого не замечая вокруг, делал ревизию наших продовольственных запасов. Только обняв его со спины и вдохнув родной запах, я немного успокоилась. Горечь от неудавшегося побега отступила, забрав с собой и страх последующего наказания.
Командир внимательно выслушал доклад Четвертого, не отрывая от меня тяжелого взгляда. И не было в нем ни разочарования, ни скрытой боли от предательства, одно лишь сожаление и легкая грусть на самом дне. Все прекрасно понимали, что «ослик повелся на морковку». Оставался открытым вопрос, правильно ли я сыграла в начатую игру? Или нарушила ее правила несвоевременной попыткой побега?
Только Четвертый искренне возмущался, размахивая руками и демонстрируя уровень моего морально-нравственного падения. Неожиданно к разговору присоединился Док. Он начал уповать на мою нестабильность и еще незавершенный период адаптации.
— Вторая, — окрикнул Командир, — решается твоя судьба. Неужели не хочешь принять участие в обсуждении?
— Ники. Мое имя Ники.
— Я же говорил. — Ученый рьяно отстаивал свою точку зрения. — Ей нужно еще время. Объект один дробь четыре должен был стать якорем. Он им и стал. Но пока она не убедится, что мы не врем, это все бесполезно. Поэтому я настаиваю на продолжении нашего маршрута.
— Если она прошмыгнет в портал, мы все будем отвечать перед Королевой. Ты это понимаешь, стальная голова? Спрос уже будет с нас как с ее сообщников.