Я забыла, что эта способность была давно ими утрачена…
Не вняв предупреждению, отверженные кинулись на меня всей оравой, вдавили в землю. Желая заполучить хоть малейшую частичку, они царапали тело, грызли, щипали. Я отчаянно дралась с ними, понимая, что помощи ждать не откуда. Скелеты оказались на удивление плотными, более того, обладали жилистыми и эластичными связками и рассыпаться в пыль не хотели. Физические силы были почти на исходе, а я никак не могла с ними справиться. Ники, уже не сдерживаясь, беспрестанно визжала. Второй оставалось решиться на последний шаг. Соскоблив со дна резерва последние крохи Силы, она ударила. Смятый взрывом, окружающий мир покачнулся. Уже на грани потери сознания пришло осознание победы.
Последним видением стали немигающие серые глаза девочки, в которых явственно читался укор…
Очнулась я в необычном месте — не в степи, на стылой земле, пропитанной кровью изгнанных жителей Улья, а на грубо-сколоченном топчане в шатре. Взгляд лениво прошелся по выгоревшим тканям, растянутым над головой, подмечая множественные зацепки и залатанные дыры. Первое, что сделала после осознания своего местоположения, — прощупала руками лицо. Все было на месте, кожа, нос, глаза, ресницы, брови, даже зубы оказались целыми. Руки, ноги тоже ощущались. Отсутствовала лишь одежда. Я лежала абсолютно голая, прикрытая грязной и рваной простыней. Заметив бурые разводы, Ники тотчас же скинула ее — «мало ли какая там зараза», но ее ждал другой сюрприз: мое бедное истерзанное тело было все в синяках и укусах.
«Привет, столбняк», — заворчала Вторая. Собственный иммунитет теперь был неспособен заживить даже мелкие царапины. К счастью, мой неведомый спаситель знал об этом. Раны были бережно обработаны какой-то пахучей мазью болотного цвета.
На стоящей рядом тумбе обнаружились склянки и колбы с одинаково мутной жидкостью. В банках на соседнем столике стояли замаринованные змеи и скорпионы — инвентарь медика из прошлого века. Почти раритет! В Королевской лечебнице таких предметов уже и не встретишь.
Сам шатер выглядел как склад ненужных вещей. Стены представляли собой скрепленные и обтянутые полотнами листы железа. Пол был усыпан ржавыми шестеренками, ключами и гайками. Старые механические часы тикали в углу. Рядом с ними лежала отколотая половина шлема времен Первой Сотни, а из опрокинутого сундука выглядывало грозное дуло огнестрела последней модели. Руки сами потянулись к знакомому оружию, но Вторая отвернула меня, напомнив, что мы теперь «без искры». Впрочем, небольшой «запас кислорода», как выразилась Королева, еще оставался, удар по отверженным вышел не таким мощным, как я рассчитывала. Голова была ясной, и желание убивать пока не жгло изнутри.
Ники ежеминутно увещевала, что следует одеться, прежде чем знакомиться с окружающими реалиями. Она заприметила кучу тряпок, лежавших по центру, и направила меня к ним.
Хрясь!
Под ногой захрустели косточки. Внутренняя сирена заорала: «Назад!». Я выругалась и успела прыгнуть обратно на топчан, когда из горы хлама на меня кинулось неизвестное существо. Когтистая лапа-рука остановилась в нескольких сантиметрах от моего лица. Продвинуться дальше ей не позволила бряцавшая цепь и шипастый металлический ошейник на шее.
Две руки, две ноги, тощее тело посередине — отверженный. Мужчина или женщина — было не разобрать. Косматая голова и изувеченное лицо могло принадлежать обоим.
— Пить, пить, — как заведенное, твердило существо, щелкая зубами и брызжа слюной.
Я обернулась: на тумбе вместе со склянками стояла чашка с обломанной ручкой. В ней, судя по запаху, была вода. Не первой свежести, но уж какая есть.
Поставив чашку на пол, я подвинула ее ногой к беснующемуся существу. Не знаю, на что оно рассчитывало, но у бывшей разведчицы реакция однозначно была быстрее. Потерпев неудачу при попытке цапнуть меня за ногу, отверженный разозлился и махнул рукой. Вода растеклась по полу, глиняные осколки разлетелись по всему шатру.
— Ну и зачем ты это сделал? — Все же жилистые руки выдавали в нем особь мужского пола.
— Источник, — рявкнул он и в очередной раз дернул цепь в попытке достать меня. — Пить!
И снова безуспешно.
— Понятно. Сторож ты отменный, через тебя мне не пройти.
Забравшись поглубже на топчан, я бросила тоскливый взгляд на «дверь». Обозначая выход, ткань расходилась и открывала узкую полоску света. Ничего другого не оставалось, кроме как ждать, а это умели делать обе мои личности.
Вторая, конечно, лидировала. Ее рекорд — пять часов. Мы с Девятнадцатым тогда успели сыграть триста сорок девять партий в кости. Убитое время, изуродованные спины и смехотворный грим — с самого начала миссия выглядела провальной. Однако моего напарника не смущали ни спешные сборы, ни противоречившие друг другу приказы, ни отсутствие конкретной цели. Он был юн и неопытен, и в сравнении со своим почившим предшественником чересчур суетливым. Задание в паре с сильнейшей разведчицей воспринималось Девятнадцатым как шанс завоевать уважение в глазах высшего эшелона. Время, проведенное за игрой, считалось им безвозвратно утерянным. Мальчишка рвался в бой, но без моего согласия не мог ступить и шагу.
Мы впервые подобрались так близко к сборищу отверженных. Лагерем назвать это было сложно — несколько обезображенных фигур случайно или по чьей-то воле собрались в одной точке. Не было никакого порядка, царил сплошной хаос. Они дрались за найденную стекляшку, толкались, жевали друг друга и бесцельно вытаптывали маленький пятачок земли, пока к ним не присоединился «рогатый». В инструкциях было четко указано наблюдать и не вмешиваться, чтобы ни происходило, но Девятнадцатому уж больно хотелось прощупать того типа. Манерами и поведением отверженный сильно отличался от своих собратьев и выглядел почти разумным. Ко всему прочему он сразу нас почуял…
За воспоминаниями я не заметила, как уснула. Незнакомый голос резко выдернул из сновидений.
— Иди на место, — не рявкнул даже, а прохрипел. И в этой мнимой слабости и немощи было столько власти, что у меня поползли мурашки по коже.
Сторож не стал спорить с владельцем такого страшного голоса, жалобно пискнув, зашуршал уже в дальнем углу шатра.
— Не бойся, этого паршивца я приструню моментом.
Не было смысла дольше прикидываться спящей. Я обернулась и села, свесив с топчана голые ноги. Передо мной, опираясь на трость, стоял сгорбленный старик, древний, наверное, как сам мир.
— Вы меня лечили? — Разведчица, в отличие от Ники, предпочитала идти на опережение и с ходу задала вопрос.
— Три дня. — И, глядя на мое лицо, вытянувшееся от удивления, пояснил: — Ты была сильно истощена, отверженные хорошо потрепали. Сделал что мог, но следы останутся.
— Да мне не привыкать. — Рука непроизвольно потянулась к шраму на животе.
Заметив этот жест, старик нахмурился.
— Откуда он? Ты знаешь?
— Конечно. — Вторая отважилась посмотреть прямо в бесцветные, подернутые пеленой глаза. Доверить тайну или нет? Неизвестно кем был этот дед, но однозначно не мерзавцем. Человеческая девушка, больше всех радовавшаяся спасению, готова была выложить незнакомцу всю информацию про себя.
— В мире людей это один из путей родоразрешения.
— У тебя есть ребенок? — Почему-то именно этот момент поразил старика больше всего, словно путешествие с помощью порталов было для него житейской обыденностью.
Ребенок…
— Ты побледнела. Я задал не тот вопрос?
Лицо! Я не могла вспомнить его лицо. Ники взвыла раненой волчицей. Сначала ушло имя, теперь память и вовсе стерла из прошлого маленького человека, самого родного, самого любимого. «Почему?!»
Разведчица молчала. Она не знала, что сказать.
— Все в порядке. Просто… давно не ела.
— Я принес немного.
На сухой, сморщенной ладони лежал фрукт неизвестного происхождения, а на тумбе материализовалась плошка с кашей, остывшей и, судя по запаху, древней, как сам старик.
— Память очень коварна, — словно прочитав мои мысли, вдруг произнес нежданный благодетель и, кряхтя, присел на край топчана. — Мне вот постоянно приходится проговаривать важные вещи вслух, дабы не забыть. Пока ты ешь, я кое-что расскажу. Они-то слушать не умеют. — И кивнул на притихшего в углу отверженного.