— А поведаю я тебе о воде.
Вода? Должно быть, многие годы одиночества свели его с ума. Непохоже, чтобы он злится из-за разбитой чашки. От лужи на полу и вовсе не осталось следа.
— Да, про реку Бурую, званную давным-давно Лазурной. Помнишь, что с ней стало? Хотя ты очень юна, откуда же тебе знать.
— Она поменяла свой цвет и свойства, когда пролилась кровь Несогласных во время сражения…
— Все так, да не так! — прищурился старик. — Битва Сотни длилась всего час времени, и шла она на высокогорном плато, рядом с Пристанью. Только благодаря этому стены Улья остались целы. Так почему же речка окрасилась в бордовый?
— Битву Сотни чаще упоминают как Кровавую бойню. Кровь стекала с гор и попадала в воды реки.
Вторая с вялым интересом поддерживала разговор. Ее больше волновало состояние человеческой девушки, столь резко замолчавшей.
— Сказочники многое насочиняли. Лазурная некогда поила весь Улей, воды ее были чистейшими. Устье действительно прокопали до самого Меридиана. Корона лично курировала проекты по орошению прилегающих полей. Но город забирал почти всю воду, и до гор река просто-напросто не доходила.
Я пожала плечами. Разведчикам всегда хватало работы, и как-то было не до разбора исторических нюансов.
— Исток Лазурной находился в Зале Жизни, где как раз состоялась последняя встреча перед Битвой. Несогласные пришли в Красные Палаты с мирными намерениями и открытыми сердцами, с надеждой быть услышанными… Но Королева решила иначе. Поставив безоговорочную точку в давнем споре, она дала понять, что не разделяет их интересы. Знаешь, что тогда сделали Несогласные?
Пришлось напрячь извилины, чтобы вспомнить давно забытое и никому более не нужное прошлое.
— Вышли из дворца, собрали свое войско и взяли курс на Пристань.
— Все верно, только перед этим сняли с себя клятву верности и вышли из-под Королевской власти.
— Очень за них рада.
Пропустив мою едкую фразу, старик самозабвенно продолжил:
— Наша связь с Королевой — это пуповина, невидимая глазу, она тянется от Ее Величества к каждому жителю Улья. Многие полагают, что именно сердце — орган, отвечающий за накопление энергии. Оно же качает кровь, почему бы еще не проводить и силу? Мы же любим Королеву, тоскуем по ней. То колкое, щемящее чувство возникает непосредственно в груди. Ты должна быть с ним знакома.
Подумав, я кивнула. Рассказ вдруг принял интересный оборот. Переживания о чувствах Ники ушли на второй план.
— Однако это мнение, к слову, особенно прочно утвердившееся при дворе, ошибочно. Действительность далека от романтики. Центр переплетения наших силовых потоков находится в брюшной полости. Несогласные, дабы разорвать связь с Королевой, вспороли себе животы. Их кровь попала в Лазурную, в самый ее источник, и сделала реку непригодной для общественных нужд.
— Хм, занимательная версия. Но как же они с распоротыми брюхами вышли из Малого Зала? Как отбились от гвардейцев, не растеряв кишки, а после еще и совершили подъем в горы?
— Был среди них один лекарь. Настоящий целитель. Не те бестолочи, что вакцинировали всех поголовно от эпидемий чужих миров. Пятьдесят Первый лечил без контакта, своими руками, мог срастить любую материю…
Я поняла, что он имеет в виду: надо обладать колоссальной мощью, чтобы возвращать к жизни смертельно раненых. И на шкуре полумертвого Дока Вторая разведчица убедилась, какой это титанический труд.
— …И не оставлял такие вот рубцы.
На что старик намекал?!
— Я неизменно предана Короне и, пока разум при мне, буду защищать ее интересы везде: в степи среди отверженных, на дне Бурой, бывшей Лазурной, в раскрытой пасти самой злобной твари… — Вторая взбеленилась не на шутку. — И в этом гостеприимном шатре в том числе! Решение Королевы касательно моего изгнания было полностью оправданным и справедливым. И даже со своим возросшим эгоизмом, будучи отреченной и брошенной на произвол судьбы, я никогда не пожелаю зла Ее Величеству.
— Они тем более не желали. — Хриплый вдох и тихий шепот остудили пыл разведчицы. — Они лишь хотели вернуть свое право на жизнь.
Не успела я задать встречный вопрос, как Сторож, который почти растворился в наползающем сумраке ночи, вдруг взвыл дурным голосом и кинулся к выходу.
— Нам пора. — Старик тяжело поднялся и бросил на топчан длинную холщовую рубашку, местами грязную и с рваными краями. — Их вождь свободных нравов, но… тебе лучше одеться.
Сказал и поморщился.
— Не жалуешь его?
— Я старый отшельник, живу сам по себе. Коль уж не признаю власть Королевы, так какого-то самозванца и подавно. Ко мне обратились за помощью, и я не смог сказать «нет».
— Спасибо.
Я быстро накинула непривычно свободное одеяние. Прикрыв наготу до колен, оно смотрелось весьма целомудренно, а темные пятна возле горловины и прелый запах могли оттолкнуть любого прелюбодея.
Мы вышли на воздух и едва сделали пару шагов, как снова оказались в шатре, на этот раз собранном более основательно из плотной, цельной ткани. Она почти не пропускала свет алеющего заката. На входе я успела насчитать троих отверженных. Тоже «новички». На посеревших, но еще разумных лицах промелькнуло узнавание. Шторки схлопнулись за моей спиной, отрезая от внешнего мира, где вместе с караульными остался и мой благодетель.
По центру небольшого куполообразного помещения стоял самодельный трон. На нем восседал мужчина, почти голый, разукрашенный татуировками и с рогатиной на голове. Сухое дерево было примотано к его затылку настолько крепко, что веревка глубоко врезалась в кожу. На висках застыли дорожки крови. Взгляд мертвый — как и у всех отверженных. Только при виде меня в черных зрачках вдруг вспыхнули алчные язычки пламени. Сбоку промелькнула другая тень, и огонь в глазах тут же потух. Это был не вождь, просто чья-то удачная марионетка.
— По моему опыту, дольше всего на троне сидят Безмолвные.
Голос знакомый, но с новыми интонациями. От прежней угодливости не осталось и следа. Даже запах поменялся, отчетливо проявились маскулинные ноты.
— Самые верные, самые исполнительные и самые запуганные…. Ты бы знала, как сложно найти среди отверженных бывших прислужников Королевы. К тому же ваши периодические атаки их сильно проредили.
Таинственный собеседник не спешил показываться из-за занавеса. Он медленно обходил меня по кругу.
— Зачем ты их объединил?
— Мы существа колониальные. Мне нужна была компания, а им — жесткая рука. Без управления царил полный хаос. — Очертания фигуры скрывала подступившая к шатру мгла. — Теперь могу смело заявить о том, что у нас полноценное общество. Мы заботимся друг о друге.
— Поедая при этом своих же, да?
— Это всего лишь вопрос выживания.
Он не воровал еду у отверженных, они сами делились с ним ужином…
Легкое дуновение ветра — и передо мной предстал незнакомец. От образа безалаберного недорослика-пустышки, встреченного в лесах, осталась лишь торчавшая в разные стороны шевелюра да хитрый прищур. Он стал казаться выше, изменилась даже походка. Язык не повернулся бы назвать его мальчишкой.
— Твой Волчонок превратился в Волка и ты совсем не удивлена? Согласись, не каждый может обдурить лучших разведчиков Королевства.
Опасный, скользкий, непредсказуемый тип. Не Волк, а Гиена, питающаяся падалью…
— Ждешь похвалы?
— Я жду благодарности.
— За что же теперь? — Вторая не смогла сдержать презрительную усмешку.
— За твое спасение.
— Меня спас не ты, а тот старик.
— Этот полоумный отшельник лишь намазал раны какой-то грязью. Это я, — мужчина ударил себя в грудь, — я отозвал отверженных!
Будь его взгляд материальным, он бы разрезал меня напополам, или как минимум отсек бы голову. И тут я поняла одну вещь: слишком часто на моем пути встречались безумцы. Должно быть, рыбак чуял рыбака…