— Обычное дело. Ответ не принимается. — Я упорно покачала головой.
— Двое не могут существовать под одним номером и представлять единое звено в цепи питания Улья. Я оказался лишним, более слабым…
Он продолжил увиливать, приводя общеизвестные факты.
— Говорили, Первая Сотня полностью перебила друг друга. Это правда? Какой вы номер?
— Наши номера давно стерлись.
Такой ответ разведчицу не устроил, и она, схватив за рукав, вынудила его сесть на край лежака.
— Вы хорошо помните последний визит Несогласных в Красные палаты. Вы там присутствовали?
— Пятьдесят Первый был моим отцом. Он сохранил тайну моего рождения, спрятал от зоркого ока Королевы, вырастил сам за пределами города, обучил немного. Мать умерла при родах. Ее номера не знаю, да это и неважно. Тогда детей заводили по любви, а не по нуждам Короны.
Любовь — это код 037. «Взаимоотношения жителей Улья между собой строго регулируются пунктами 2.4, допускается физиологическая привязанность, но деторождение контролируется Правящим Советом и должно происходить по согласованию с оным».
— Как же великий целитель не спас свою любимую? — Я скептически изогнула бровь. — Неужели пресловутый дар не помог?
— Он помог. Мне, — отрезал старик и, кряхтя, поднялся. — Что-то мы заговорились. Тебя ждет вождь.
— Да чтоб он сдох! Я никуда не пойду.
У меня действительно не было сил куда-то идти. Разговор утомил физически похлеще любого марш-броска.
Нужно будет — придет сам.
И он пришел. Здоровый и невредимый, не обугленный кусок головешки, как я рассчитывала. Выходец из гетто принес с собой коробку и, поставив ее на пол, сделал шаг ко мне.
— У меня один вопрос: зачем?
Мне показалось или он действительно выглядел виноватым?
— Я переживал, места себе не находил… Тряс старика, не знал, чем помочь.
— Ты уже и так мне помог.
Я внимательно следила за его движениями и стоически перенесла его неловкую попытку погладить меня по голове.
— Ну-ну, не куксись. Это ты контролируешь силу. Я не просил отдавать мне ее всю.
Да, по глупости подумала, что смогу убить его обычным способом.
— К счастью, полоумный отшельник смог тебя откачать. Поэтому он пойдет с нами во избежание подобных неприятностей. Упирается, старый черт, но я умею уговаривать…
Когда Волк в очередной раз потянулся к моим волосам, я скинула его руку.
— Прекрати, иначе сломаю.
Его взгляд, ранее приторно-ласковый, вдруг сделался холодным и задумчивым. Пальцы до хруста сжались в кулаки, но уже в следующую секунду мужчина вернул себе самоконтроль.
— У меня есть для тебя подарок.
Он поставил коробку на топчан и приоткрыл крышку. Луч света тут же нырнул внутрь и отразился от гладкой металлической поверхности сотнями игривых бликов.
— Полагаю, ты будешь рада своему другу.
Неужели Док?
Коробка оказалась довольно тяжелой. Волк предупредил ее падение на пол и, смяв многослойный пирог из одеял, задвинул вглубь лежака. Дрожь в руках я списывала на общую слабость, но никак не на влияние момента.
— Долго будешь смотреть? — Довольный произведенным эффектом, предводитель отверженных ухмыльнулся. — Слышал, подарки принято распаковывать руками, а не глазами. Давай помогу.
Я хотела зажмуриться и трусливо сбежать, хотела рассмеяться и заплакать одновременно. Обнажать душу перед врагом было не лучшей идеей. Но тот все понял сам и без лишних вопросов изъял содержимое коробки.
Волосы на затылке были грязные, спекшиеся от крови. Их цвет не поддавался определению, а вот форма черепа…
Ну же, поверни его ко мне!
— Я решил сохранить несколько фрагментов и самый ценный дарю тебе.
Волк держал в руках голову Кира. С ее верхней части, оголив металлический каркас, слезла часть кожного покрова. Глаза были широко распахнуты, рот удерживал фирменную придурковатую улыбку.
— С чего такая щедрость?
— В твоей памяти, вероятно, закрепился образ непутевого мальца-недорослика, сбежавшего из дома. Знаю-знаю! Первое впечатление сложно изменить, но я постараюсь… — Он осторожно, едва касаясь, провел ладонью по моей щеке. — Ты пока отдыхай.
Было ощущение нереальности происходящего. Я сидела на топчане в жилище полоумного лекаря-отшельника, окруженная армией отверженных, и прижимала к груди голову мужа — подарок их самопровозглашенного Короля.
«Ники, лучше бы тебе спать подольше…»
На ужин меня позвали к общему столу. Понятия не имела, что он собой представляет, гораздо важнее было другое: мне наконец разрешили выйти из опостылевшего шатра. Мой сторож тоже был несказанно рад смене обстановки и даже оставил попытки цапнуть меня ненароком. Лишь периодически принюхивался да клацал зубами в мою сторону. Волк держал его на коротком поводке и, несмотря на тщедушное телосложение, держал крепко. Мы, как пожилая парочка, неспешно шли под руку, дышали «свежим» воздухом и выгуливали собачку.
Костры периодически вспыхивали то тут, то там, освещая вытоптанную поляну и притягивая к себе изуродованные фигуры — тела, пахнувшие смертью. Выходец из гетто целенаправленно вел меня по территории бродячего «королевства». Он хотел похвастаться плодами своих трудов и одновременно продемонстрировать меня народу.
— Это старатели. — Трое отверженных при нашем приближении зашипели и бросились врассыпную. — Хорошо копают, знают подземные ходы, слышат воду. Они бежали из рудников. Поговаривают, там рабский труд…
Возле их костра обнаружились еще бывший гвардеец и одноногий садовник. Обоим было безразлично мое присутствие, они еле дышали.
— А вон тот ангел — моя сестра! — Волк приветливо кивнул сероглазой девочке с недоразвитыми крыльями, складывавшей палочки на земле. — Не единоутробная, конечно.
— Пустышка?
— Рожденная в гетто, — мягко поправил меня Король, но его ставшая вдруг железной хватка заставила моментально усвоить урок — следовало следить за языком. По крайней мере, в отношении близких этого самозванца.
— Здесь наши ремесленники.
Поравнявшись со следующей горящей поленницей, Волк указал на группу, копошившуюся в шкурах и тряпках. Все, кроме одного, были полностью увлечены своим делом и не обратили внимания на явление правителя. Отщепенец, впрочем, тоже не проявил к нам никакого интереса. Он сцепился с кем-то из соседнего участка. Стычка быстро переросла в настоящую драку. В стесанных, окровавленных кулаках то у одного, то у другого мелькал предмет, идентифицировать который с нашего расстояния не представлялось возможным. Второй отверженный оказался более сообразительным и, ко всему прочему, вполне вменяемым. Заметив Короля, он пал на землю и залепетал:
— Ваше… Ваше…
— Почем спор? Говори уже!
— Забрал… мое.
Волк, извинившись, отпустил мой локоть. Его следующие движения были настолько резкими, что никто, кроме разведчицы, не заметил, что произошло. Одним махом он вытащил из костра горящую палку и ударил ей по спине обидчика. Тот, взвизгнув, выгнулся дугой и рухнул на землю. Его пальцы рефлекторно разжались и уронили… командирский браслет?!
— Повторяю еще раз, — взгляд, которым Король прошелся по своим ремесленникам, даже меня, стоявшую в стороне, пробрал до костей, — все, что сделано из металла, пластика или стекла, имеет провода и кнопки принадлежит технарям! Я ясно выражаюсь?
Дождавшись конца бури, подданные усердно закивали, но, судя по отсутствующему виду, они ни слова не поняли из пламенной речи своего предводителя.
— Вы, — группа у соседнего костра вытянулась по струнке, — сначала доделайте ретранслятор, а потом разберитесь, что это за вещь.
— Это пульт оперативной связи с центром.
Сама не знаю, зачем влезла в разговор. Разведчице очень хотелось доказать никчемность их общества и тщетность всех попыток…
— Он старый и, сомневаюсь, что рабочий. Даже если плата цела, вы не взломаете его. Для этого нужны ловкие руки и свежие мозги. Впрочем, даже имея полный набор, шансов мало. С постоянным обновлением прошивки меняются все коды и доступы. Лучше выкиньте устройство, а то еще взорвется ненароком.