— Мне очень приятна твоя забота. — И Волк не врал. — Но хочу напомнить, что моя команда состоит исключительно из талантливых, хитрых и изворотливых существ. Неспроста же их погнали из Улья…
— Ах да, совсем забыла, что сплошь и рядом находятся преступные элементы.
Почувствовав тонко завуалированный намек, Король усмехнулся и подтолкнул меня вперед. У него было много подданных, и, кажется, он задался целью перезнакомить меня со всеми.
Первая часть экскурсии была откровенно скучной. Отверженные были неправдоподобно милыми и пушистыми, словно бездомные котята, и полностью меня игнорировали. Лишь продвинувшись вглубь лагеря, я, наконец, уловила их истинные эмоции.
— Наш повар. — Дорогу преградило существо невысокого роста со складками, висевшими на пузе и прикрывавшими паховую область. — Готовит отменно, чуть ли не из воздуха может сделать съедобное блюдо. Ты бы видела, каким бочонком он был вначале. Быстро сдулся на местных харчах.
Волк засмеялся, а меня передернуло от голодного взгляда его подчиненного. Впрочем, не было смысла скрывать очевидный факт — они хотели сожрать меня. Лишенная покровительства Королевы, я была живее, чем они, и, должно быть, выглядела до неприличия здоровой. Силы было мало, но она по непонятным причинам росла. Отверженные это чувствовали и злились. Самых ошалевших заперли в клетках, как объяснил мой спутник.
Повар сделал еще один шаг в нашу сторону.
Код 478. «Если отверженный представляет угрозу, он подлежит немедленному уничтожению».
Ощутив напряжение, Волк встал передо мной, будто нарочно закрыв весь обзор. Не успела разведчица заворчать и подвинуть внезапную преграду, как опасность миновала — отверженный издал утробно рычащий звук и пропустил нас.
— Почему они тебя слушаются?
— А кого, если не меня? — Ответное заявление выходца из гетто меня несколько обескуражило. — Эти существа были рождены, чтобы служить. И то, что они все по большей части не раз преступали законы Улья, не отменяет их предназначения. Ты не подумай, что власть мне далась легко. Мой путь к трону застлан багровым, отнюдь не пушистым ковром, сотканным из крови и костей. Мне приходилось драться…
Я скептически оглядела щуплую фигуру. Толщина его рук в обхвате была немногим больше, чем у меня.
— И знаешь, в делах с отверженными гора мышц, как у вашего Четвертого, — большой недостаток: есть за что зацепиться. А вот хитрость и изворотливость выручают в любой ситуации.
Самовосхваление было грехом всех Королей и ненастоящих в том числе.
— С коллегами по цеху познакомишь? — перебила я излишне грубо, но Волк не обиделся.
— Позже, они сидят по клеткам. Кто-то окончательно потерял разум, кто-то рассыпается в пыль.
— Серьезно?! Я не единственный предатель среди разведчиков?
Мое искреннее недоумение вызвало у собеседника широкую улыбку.
— После Кровавой бойни среди вашей братии нашлось столько изменников, что мы до сих пор их доедаем. — Увидев на моем лице брезгливое выражение, он попытался исправить ситуацию. — Повар их готовит в самом крайнем случае, обычно после нескольких недель голодовки. Сегодня у нас хороший улов. В катакомбах поймали целый выводок бесов…
От этого знания мне легче не стало. Я уже собиралась тактично отказаться от ужина, как вдруг поляну огласил пронзительный визг. Через секунду он смолк, затем послышался лязг пилы и треск. Источник странных звуков находился в темном углу, где не горело ни одного костра. Несколько отверженных поднялись и сомнамбулами двинулись в ту сторону. Остальные как ни в чем не бывало продолжали заниматься своими, безусловно, важными делами.
— Прости, придется на время тебя оставить. Нянечка присмотрит. — Старуха, сидевшая к нам спиной, мотнула лохматой головой. — Она хорошо себя контролирует, понимает больше других, обычно следит за детенышами. Вам будет о чем поговорить.
Вот уж сомневаюсь!
Волк привязал Сторожа к торчавшей из земли коряги, бывшей некогда деревом, шепнул ему на ухо команду «никого не подпускай» и скрылся в темноте, откуда теперь доносились душераздирающие вопли.
Я замерла, переминаясь с ноги на ногу. У нас не было инструкций на такой случай. Сидеть у костра рядом с изгоями и вести с ними светские беседы — это нонсенс. Разведчица, настороженная и собранная, была готова в любой момент дать отпор. Моей компании, напротив, все оказались только рады. Отверженные поворачивали головы, принюхивались, поднимались и медленно стекались к нашему костру. Тем, кто хотел подойти ближе, Сторож преграждал дорогу.
— Садись.
Почувствовав новый вес на плече, я не смогла сдержать рефлексы. Схватила нападавшего и не глядя заломила руку за спину.
Раздался хруст. Черт! Ключица лопнула, и теперь вместо работающей верхней конечности болталась безвольная плеть.
— Прости…
Нянечка смотрела расстроенно, но без злобы. Она прижала к себе действующей рукой вторую, сломанную, и указала на кусочек мяса, завернутый в зеленый лист и лежащий на камне.
Вспомнив слова Волка, я вежливо отказалась. Не хватало еще съесть своего бывшего коллегу. Мясо — оно ведь у всех похоже: плотное, с волокнистой структурой и редкими прожилками.
— Ты от Королевы? — Старуха все-таки вынудила меня сесть, толкнув плечом в сторону расстеленной на земле соломы.
«Не ломать же мне ей вторую руку!»
— Да, — сказала я и не соврала.
— Прощение мне передать?
Получив отрицательный ответ, нянечка грустно вздохнула.
— Отверженные не могут вернуться.
Конечно, в Улье не хранят память о мертвецах. Впрочем, все может измениться, если Четвертый протолкнет Правящему Совету свою поистине «блестящую» идею по разделению труда. Но даже в том случае участь древних — таких, как она, — была предрешена. Рабы должны быть заведомо крепкими и выносливыми.
Нянечка пристроилась рядом и начала мурлыкать себе под нос песню, баюкая, словно ребенка, поврежденную конечность. Мне стало неловко. Учитывая оборванную связь с Королевой-Матерью, отверженные вряд ли обладали хорошей регенерацией. Надо будет выяснить у лекаря серьезность моего проступка. Я обернулась в поисках своего благодетеля. Среди обступившей нас толпы его не было видно. Интересно, пригласили ли его к «общему столу»?
— Не бойся. Приказ беречь. Мы слушаемся Короля.
Звучало весьма обнадеживающе…
— За что тебя изгнали?
— Леди оказалась не Леди, — с ощутимой горечью ответила моя собеседница и, тряхнув головой, вытянула ноги к костру. — Белое обернулось черным. Черным…
На этих словах она зашлась сильным кашлем. Схватилась за горло, в котором уже булькала кровь, и категорично замотала головой.
— Нет! Ничего! Не спрашивай больше…
Печать Безмолвия по слухам очень болезненная штука. Я понятливо кивнула и, наконец, вспомнила, где мы встречались ранее — в туннеле перед выходом на Пристань. Отверженная в лохмотьях и с детенышем на руках. Да, бывшая фаворитка Королевы с трудом угадывалась в этой старой, потрепанной женщине. Ей должно быть очень много лет, однако она удивительно хорошо сохранилась что телом, что разумом. Очевидно, Королева ее сильно любила. Я чувствовала, в ней оставалась еще жизнь — на пару десятилетий точно хватит, ну а дальше… О том, во что она превратится после того, как сама себя исчерпает, думать не хотелось.
— Ты служила при дворе, а теперь нянчишься с детенышами. Почему?
К счастью, я пока не увидела ни одного ребенка. За исключением той крылатой девочки — названной сестрицы Короля.
— Я везде бывала с Королевой и в сотах тоже, потому помогаю выхаживать новорожденных. Мы делаем то, что можем. Память, — старуха постучала пальцем по виску, — определяет.
— Ты хочешь сказать, вон тот всю жизнь в Улье провел на цепи и в ошейнике? Или у него лучше всего получается гавкать на других?
— Нет. — Она покачала головой и замолчала на какое-то время, подыскивая нужные слова. — Кто-то помнит, как работали руки. Другой забыл себя, но в голове осталось самое сильное впечатление. Сторож видел зверя, и теперь он — этот зверь.