Слова Королевы прозвучали громко и отчетливо. Их было слышно даже на лестнице, куда меня утаскивали двое гвардейцев.
«Из Лабиринта нас не выпустят», — шептала интуиция.
Я знала, поэтому придумывала план побега, пока меня волочили под руки. Единственным выходом было умереть, и разведчиков учили это делать.
Сначала пускаешь себе носом кровь, начинаешь отхаркиваться, задыхаться. Потом тошнота. Обязательно с желудочным соком для достоверности. Добавляешь запах гниения — и тебе верят.
После первого такого «приступа» я вновь оказалась на полу. Гвардеец отскочил от меня на добрые полметра. Его товарищ, менее изнеженный, заорал:
— Чего ты его бросил? Велено дотащить до Лабиринта.
— Не дотащим. Не видишь, что ли?
— Тогда беги за начальником! У нас нестандартная ситуация, инструкций к ней нет…
— Он назовет нас олухами, а коли не в духе будет, еще и по хребту огреет. Что очень даже вероятно! Все наши уже на празднике, пьют медовуху и веселятся.
Пока они спорили, наступил последний этап — судороги. Тело фермера выгнулось дугой, изо рта пошла багровая пена. Разведчица, приглушив сердцебиение, оценила качество исполнения на «пятерочку».
— И что с этим делать?
Ну же, соображайте, ребята! Не могут такие тугодумы работать в Красных Палатах.
Конечно, гвардейцы сталкивались с трупами, более того, выносили их из Дворцовых комнат с завидной регулярностью. Но мертвецы-то мирные, а тут кто-то посмел издохнуть непосредственно на их честных руках.
— Королева отдала четкий приказ — доставить отверженного в Лабиринт, — не унимался тот, что был храбрее.
— Да, но не труп. Палачи на перегной не принимают.
После минуты, проведенной в тишине да раздумьях, последовали выдох облегчения и фраза:
— Да ты голова! Давай его сразу туда. Всяко лучше, чем скидывать со стены. Еще заметит кто, сейчас на смотровых площадках не протолкнуться…
Сгруппировавшись и одновременно расслабив конечности, я помогла гвардейцам поднять тело и удобнее его перехватить. От Красных Палат до Королевских садов можно было подняться с помощью лифта за пару минут. Однако хозяйственные постройки, дабы не портить общий вид, находились в противоположной, неприглядной стороне, путь к которой был не из легких. К счастью, перед физическими трудностями гвардейцы не спасовали и, сгрузив меня в мягкую и склизкую гору компоста, быстро ретировались.
Мой расчет оправдался — никто не собирался охранять вонявшую кучу дерьма и, более того, околачиваться рядом с ней в такой веселый праздник, как День Пахаря.
С хлюпаньем вынырнув из перегноя, я оглянулась по сторонам. Ни души!
«Зато от нас тот еще душок», — пошутил внутренний голос и ненавязчиво напомнил мне о бутоне, припрятанном в нагрудном кармане. К слову, единственным предметом, уцелевшим после купания в компосте, оказался цветок — символ изгоев.
«Чему тут удивляться! Одно дерьмо другому не помеха», — прыснула со смеху разведчица.
Улыбнувшись своим мыслям, я направилась к стоявшим в ряд амбарам. Хоть в одном-то должна иметься запасная спецодежда рабочих.
Двери ближайшего сарая были закрыты на замок. Благо на верстаке, стоявшем под навесом, кто-то забыл шило. А в толковых руках это очень многофункциональная вещь…
В отдалении слышались звуки музыки и гул толпы. Праздник только начинался.
Первый амбар оказался пустым. Во втором была приоткрыта дверь, но ничего интересного там не нашлось. Третий, похоже, предназначался для передержки животных. Он был заметно больше, в нем имелись несколько узких прямоугольных окон, а под потолком висели лампы-светлячки. И я бы прошла мимо закрытых загонов, но Вторая почувствовала запах свежей крови, а буквально через минуту увидела обезображенное тело, лежавшее на земле. Судя по характерной эмблеме на одежде, оно принадлежало смотрителю. Убийство при свете дня, да еще с особой жестокостью — нестандартная для Улья ситуация, и проигнорировать ее разведчица никак не могла.
Протиснувшись в приоткрытые ворота ближайшего загона, я увидела поломанные ограждения, разделявшие соседние камеры, и еще одну мертвую тушу в углу. Месиво из крови и перьев раньше определенно было какой-то птицей, по виду очень нелепой, похожей на страуса. Длинная лысая шея была изогнула под неестественным углом — сломана. Первая жертва оказалась невкусной. Ее потрепали как следует и бросили умирать. На шум, как положено, прибежал работник, ответственный за участок… Он не пролил и капли крови. Ее вместе с Силой выпил Уугр.
Мы разминулись с ним буквально на несколько минут. Аромат компоста перебил его тонкий запах-след, уходивший вглубь Королевского сада. Однако примятая трава и обломанные ветки точно указывали направление — Палач рвался на праздник и, полагаю, что без приглашения.
День Пахаря был в самом разгаре. Сияли украшения на деревьях, в небе горел огнем шестигранник — форма пчелиной соты, символ Улья. Длинный стол с яствами для гостей треснул пополам, а второй, поменьше, с заготовленными дарами Королеве лежал перевернутый на земле. Венценосная особа еще не удостоила чести мероприятие. Было видно, что Ее Величество ждали с минуту на минуту. Безмолвные уже выносили кувшины с холодными напитками. Лимонад в такую жару был бы очень кстати, но едва ли кто успел его попробовать. Вода высохла моментально, на солнце остались блестеть лишь осколки. Правящий Совет, собранный по случаю в полном составе, был теперь разбросан по террасе бесформенными и неприглядными кучами. Лишь голубые ленточки-перевязки подлежали идентификации. Какой-то умник, очевидно из гвардии, с перепугу шарахнул чистым огнем. Тот перекинулся на сцену, а за ней — на шатер с артистами. Рядом валялся сломанный флагшток. Я подоспела к середине представления. Обезумевший Уугр метался по смотровой площадке в поисках выхода. За ним бестолково бегали оставшиеся в живых гвардейцы и еще несколько воинственно настроенных жителей. Где же разведка?!
Наконец, Вторая разглядела одного из своих. Рывок — и молоденькая воительница с почти прозрачными крыльями вывалилась из толпы.
— Что…
— Держи. — Я сунула ей в руку веревку, взятую из амбара. — Попробуйте его обездвижить.
И кинулась к образовавшемуся возле дверей столпотворению. Испуганные и раненые стояли не шевелясь и с растущей паникой в глазах наблюдали за беснующейся тварью. Почему не убегали? Проход же свободен!
— Ну, чего застыли?!
— А что нам делать прикажешь? — хлынул поток из вопросов, перемежающихся с воплями и возмущениями. — Ты кто такой? Откуда? Самый наглый, да?
И тут разведчица сообразила, почему они не пропускали друг друга.
— Кто прошел последний?
— Артисты! Влезли раньше нас. Сейчас должно идти жизнеобеспечение.
О боги!
Я стукнула себя по лбу, страшному, изуродованному, но спрятанному под шляпой, изгвазданной в грязи и перегное. Вторая не желала быть разоблаченной и продолжала поддерживать морок на лице.
— У всех вас одинаковые права на жизнь. Какая разница, умрет музыкант или уборщик? В любом случае это потеря для Улья. Посмотрите, сколько там тел! Хотите окончательно разбить сердце Королеве? Потеряв десяток верноподданных, вы думаете, она не будет горевать об одиннадцатом и двенадцатом?
Шепот, зародившийся в толпе после моих слов, быстро перерос в горячее обсуждение.
— Одиннадцатый же сейчас на задании, как и большинство разведчиков, Двенадцатой на празднике не было…
— Наплюйте на очередь! — гаркнула я, разозлившись на их беспросветную тупость. — Не топчите друг друга! Спасайтесь!
— Мы все не пройдем сразу. Проход узкий, — проинформировала меня пожилая особь с эмблемой скотоводства. — Как быть?
— Хорошо, вот вам установка: кто пропустил одного, проходит сам. Сначала идут недорослики. Ты первый. — Я схватила за ворот попавшегося под руку мальца и толкнула его в проем. — Пошли, пошли!
На формирование более-менее четкого порядка ушло минуты три. Это время было впустую потрачено гвардейцами. Они смогли зацепить лишь задние лапы Уугра и сами запутались в веревках. Я выругалась. Молодая разведчица с еще двумя такими же юными коллегами пытались атаковать Уугра с воздуха. Безрезультатно.