— До утра я ваш транспорт. Но взамен обещай вспомнить прошлое…
— Обещаю! — выкрикнула я, осознав, как легко отделалась.
— …С помощью Оков.
Обернулась — в лунном свете, лежа на широкой ладони, сияли позолоченные браслеты. Ники вспомнила, как едва от них не погибла, и испуганно забилась, как дикая птичка в клетке. По телу прошла дрожь.
— По рукам, — холодно ответила разведчица, спрятав панику человеческой девушки глубоко внутри.
Четвертый выполнил обещание — принес нас на своих могучих крыльях к подножию Меридиана. Лучи солнца только-только мазнули по верхушкам каменного гребня. Летели мы несколько часов, комфортно, в силовом коконе. Я болтала без умолку, рассказывала все, что пережила. Кир вначале слушал, а потом расслабился, обмяк и, привалившись к боку, заснул. Перестал меня бояться, но и доверять еще не начал. Сомнений не было: пройдет еще несколько дней, и он признает во мне близкого человека, разглядит в Ники свою возлюбленную. За семь лет проекта «Альфы-6» я переняла все качества его жены, манеры, слова и движения. Ники, безусловно, была его сердечной половинкой и до сих пор ей оставалась. Она появилась благодаря Киру, жила только ради этого мужчины и определенно знала, как сделать его счастливым.
«Пусть хоть одна из нас реализует свою сокровенную мечту». Вторая обещала не мешать и поспособствовать изгнанию Четвертого. Но разведчик упорно следовал за нами попятам. Впрочем, и оплаты услуги пока не требовал. Молчал, лишь изредка фыркал, наблюдая, как я ухаживаю за бывшим заключенным, суетливо хлопочу возле костра, кручу прутик с бедром пойманной еще в степи куропатки.
— Держи, Кир, — протянула порцию ужина. — Средней прожарки, как ты любишь.
Не успел он открыть рот, чтобы поблагодарить, как неуловимым движением еда оказалась в лапах Четвертого.
— Ты перепутала. Это я предпочитаю с кровью, — и вгрызся в лучший кусок! Разделанный бережно и с любовью…
Человек промолчал, лишь робко пожал плечами, словно извиняясь за свою медленную реакцию. Я проглотила напрашивающиеся ругательства и, сжав зубы, принялась перебирать оставшуюся часть тушки.
— Тебя, задохлик, не смущает розовое мясо? — спросил разведчик, наигранно громко чавкая от удовольствия.
— Я съем любое.
— И все же? Будь у тебя выбор? — никак не унимался тот.
— Птиц рекомендуют есть после хорошей термической обработки, — витиевато ответил Кир и потупился.
А мне так хотелось отвесить подзатыльник одному наглому типу, но я снова сдержалась. И в следующие разы тоже… Четвертый донимал, лез в разговоры с непрошенными комментариями, не давал и шанса остаться наедине, даже на время остановок пытался развести нас по разным углам. Он всячески мешал моему воссоединению с Киром. Ники тихо злилась, но предпочитала не вступать с разведчиком в прямую конфронтацию — помнила, какой властью обладали его проклятые браслеты.
Когда мы миновали старые катакомбы и оказались в высокогорье, на широкой равнине сгущались сумерки. За два дня пути мне все же удалось добиться телесного контакта. Человек больше не вздрагивал от случайных прикосновений, не шарахался, как от прокаженной. Он начал говорить, задавать вопросы, пару раз даже смог вымученно улыбнуться. Ники очень хотелось трогать своего мужа, обнимать, целовать, но было страшно нарушить то хрупкое доверие, что постепенно зарождалось между ними. Она бы так не опасалась, если бы знала, что совсем скоро его с изощренной жестокостью растопчет Четвертый.
Под засохшим деревом, раскидистые ветви которого создавали неплохую тень, было решено устроить привал. Кир с завидным постоянством спрашивал, когда мы уже достигнем портала. Ни один отдых не начинался без этого вопроса. Я не могла рассказать ему, что дверь в мир людей исчезла, а когда появится и где — никто не знает, и потому выкручивалась пространным «скоро», пыталась отвлечь посторонними разговорами. Ложь человек не отличит, а вот разведчик вцепится в нее как голодная собака в кость.
Наш ужин проходил вполне себе мирно, когда Четвертый вдруг после долгого молчания тихо спросил:
— Тебе еще не надоело? Играться с этим жалким существом?
Полагаю, его устроил бы любой ответ. Однако я проигнорировала вопрос, чем разозлила и без того взвинченного мужчину. Его почему-то ужасно коробило мое отношение к Киру. Завидовал, должно быть! Ему-то с таким мерзким характером подобного внимания не получить ни от одной здравомыслящей особи женского пола.
Четвертый вскочил на ноги и пнул едва разгоревшийся «шалаш» из палок. Я зашипела и отпрянула, привычным движением загородив собой Кира. Даже не посмотрев в мою сторону, разведчик схватил мешок, который вместе нами продолжал путешествие, и вытряхнул его содержимое. Голова андроида покатилась по земле и остановилась аккурат у ног человека.
Я застыла, не в силах пошевелиться. Даже голос мне изменил — рот открывался и беззвучно закрывался. Сложно было объяснить, зачем я сохранила фрагмент механического Кира, таскала его все это время с собой. Наверное, по привычке…
— Что это? — Настоящий Кир поднял голову, покрутил ее в руках и, увидев свое отражение, отбросил в сторону, как нечто опасное и мерзкое.
— Ты из этих же уродов?! — Нас разделял всего шаг.
— Нет, ты даже хуже! — Теперь уже два, три…
— Не приближайся ко мне, тварь! — Целая пропасть разверзлась между Ники и мужем.
Он убегал в кромешную зловещую темноту, не оборачиваясь, спотыкаясь и падая, а я ничего не могла поделать. Моя половинка, мой мир…
В каком-то заторможенном состоянии развернулась к Четвертому и тихо промолвила:
— Зачем?
— Мне надоел этот чертов треугольник! Пора вернуть тебе память. — Он схватил меня за запястье и неуловимым движением нацепил Оковы.
— Даже если я что-то вспомню, ненавидеть тебя меньше не стану.
— Посмотрим, — сухо ответил разведчик, накачивая своей Силой старинный артефакт.
Не успела я моргнуть, как картина поплыла, затуманилась, поблекла, а через секунду взорвалась новыми красками и звуками.
Раздевалка тренировочного корпуса. В душевой мигает одна из ламп, жужжит в предсмертной агонии вентилятор. Вода заливает глаза, рот, уши — она везде: и внутри тела, и снаружи.
Руки Четвертого на моей талии, поднимаются выше, сминают крылья. Белоснежный кафель обжигает тело холодом, а по венам разливается чистый огонь. От такого контраста плавится мозг, разум пасует перед инстинктом. Чужое дыхание прерывисто. Оно попеременно касается то губ, то кожи на шее, теплый язык обводит ключицу, слизывает капли воды, дразнит. Вдруг разведчик останавливается, смотрит прямо мне в глаза. Его взгляд проясняется, а на смену кипящей страсти вдруг приходит досада.
Словно сквозь вату доносится крик умирающей Ники…
— У тебя только одно на уме?! — Я успела вырваться из клейкого дурмана, опутавшего мысли, но не могла спихнуть с себя тяжелое тело разведчика.
— Хреновая настройка. Вроде думал о другом… — Он не счел нужным изменить положение, навис сверху, пригвоздил локтями по бокам. — Продолжим?
— Иди ты!..
Я попыталась вырваться, стянуть с себя проклятые браслеты. Била руками, ногами, остатками Силы, что клочьями оседала на броне Четвертого и не причиняла тому видимого вреда.
— Прости. — Зажав меня, словно в тиски, он неожиданно нежно поцеловал в уголок рта, а затем запустил пальцы в волосы, заставляя повернуть голову и посмотреть в глаза. — Иначе никак не обойти…
Запрет — так он называл стену, разрубившую мои воспоминания, раскроившую жизнь разведчицы на несвязанные, разнотканевые лоскуты. Кто мог подумать, что виновником моей личной трагедии окажется Четвертый?
У нас случился секс на одном из совместных заданий. Первый раз, спонтанный, быстрый, злой был вызван ни чем иным, как обыкновенной сезонной пляской гормонов. Телу понравилось, а сердце осталось равнодушным — обычное дело в Улье. На наши отношения и качество работы тот случай никак не повлиял. Я продолжала высмеивать его недалекость, а он в ответ припоминал мою физиологическую «немощь». Музыкальные руки с тонкими, хилыми запястьями не давали покоя разведчикам и долго являлись предметом для глупых шуток и оскорблений в мой адрес.