Патрульный васпа провел рукой по округлому выступу, и он плавно сместился в сторону, открывая панель с двумя кнопками. Не знаешь — не найдешь. Генерал оказался прав, не сунься мы сюда, так и улетели бы ни с чем. Васпа нажал на кнопку, и дверь под шипение пневмопривода отъехала в бок. Из Улья хлынул яркий свет, удлиняя тени от фигур патрульных. Неудачный оттенок для ламп выбрали хозяйственники. Синий. Теперь васпы как никогда походили на зловещих мертвецов из рассказов старой женщины. Разоряющих деревни и убивающих детей. Я не мог оправдать это даже жаждой выжить. Да, с гражданским населением тяжело договориться, но устраивать террор — не выход. Однако слишком рано я начал делать выводы. Быть может, то, что я увижу в Улье, заставит меня изменить мнение.
Нас с Тезоном по очереди втолкнули внутрь. Коридор был опутан кабелями технических систем и обмазан чем-то вроде воска, отчего воображение рисовало картину вздувшихся вен под тонкой, почти прозрачной кожей. Тезон старался не слишком часто вертеть головой, но я видел, как бегали его глаза, профессионально подмечая мелкие детали. Будет потом длинный и красочный рапорт.
Далеко мы, впрочем, не ушли. Втолкнули нас в первую же боковую дверь. Белизной и стерильностью помещение напомнило медотсек космического транспортника. Вдоль стен стояли высокие бочки, прикрытые материей. А возле них еще один васпа. Я машинально сосчитал нашивки на поперечных погонах. На одну больше, чем у патрульных.
— Сержант. Принимай.
Васпа скривился, словно ему дерьмо под нос подсунули. Вся раса красотой не отличалась, но тот, кто стоял перед нами, легко мог стать главным страшилищем детских сказок. Неровный и абсолютно лысый череп. То ли травмы головы были, то ли акушерка, принимая роды, несколько раз уронила младенца. Маленькие, глубоко посаженные глаза, крючковатый нос и рот с настолько тонкими губами, что я едва заметил их на лице.
За спиной закрылась дверь, патруль ушел. Но от того, что с нами остался всего один васпа, а не четыре, легче не стало. Недоступны мне шпионско-внедренческие тонкости, это Тезон специалист. Я и так слишком часто на него поглядывал, как птенец-желторотик на мамку в ожидании подачки. Информационной в моем случае. Самому противно. Хотя эмоции страха и неуверенности сейчас вроде бы к месту.
— Свиньи из лужи чище вылезают, — негромко, но очень четко произнес сержант. — Не ждем приказ. Раздеваемся.
Где-то я это уже слышал. «Бойцы, я не понял. Разделись до исподнего», — в исполнении Публия. Как будто не уходил из лагеря.
Я расстегнул ремень и стащил через голову сырую от пота рубашку. Забитые мышцы плохо слушались, а от слабости я чуть не упал. Сейчас бы в терму, а потом нырнуть в прохладный бассейн. Я сложил грязные вещи комом и собрался бросить его на пол.
— Куда?! — гаркнул сержант. — Пол загадить хочешь? Для кого бочки поставлены?
Бочки. Те самые вдоль стен. Я открыл первую попавшуюся и положил туда форму. Запоздало вспомнил, что исподнее мое. Побрезговал надеть то, что было на трупе. Заметит сержант или нет? Проклятье. Клянусь, выберемся отсюда — больше никогда не буду хихикать над разведчиками.
— В душ! Бегом.
Я снял с себя последнее, швырнул в бочку и успел сделать только два шага за Тезоном.
— Стоять! — васпа затормозил разведчика, выставив вперед руку на уровне клейма на груди, но немытого тела не коснулся. — Улей не наш. Как так?
— Мы летели на вертолете… — начал повторять легенду Тезон.
— Не сейчас. Потом расскажешь, — ответил сержант и широко улыбнулся. — Ты мне все расскажешь. Пошел!
С ремонтом в душевой не стали изобретать ничего нового. Выложили стены ровными рядами керамических плиток, как бойцов в строй поставили. Каждая плитка видела грудь четвертой, считая себя первой. Швы между плиток сверкали чистотой. О, да, цзы’дарийские кадеты знали в этом толк. Любимое наказание от инструктора — заставить оттирать швы от грязи и мыльных отложений собственной зубной щеткой. А вот отсутствие самого душа в душевой удивляло. Мыльницы есть, мыло в них есть, а душа нет.
Разгадка ударила в спину струей ледяной воды. Воздух вышибло из легких, я засипел, хватаясь руками за стены. Тело вмиг оледенело, а когда сержант перекрыл шланг, пришел жар и острая боль.
— Намыливаемся в темпе! — скомандовал васпа все тем же ровным и спокойным тоном.
Лишний раз подгонять меня не имело смысла. Я и так с остервенением растирал мышцы куском мыла, пытаясь хоть как-то уменьшить боль. Но сержант снова открыл шланг, и пытка возобновилась. Рядом сипел и отфыркивался от воды Тезон, разведчику тоже досталось. Полотенца нам не выдали. Мы так и стояли: голые, замерзшие, скрюченные от озноба. Клацали зубами и обтекали, пока васпа сворачивал шланг. Вместо полотенец он протянул нам черные очки на резиновой ленте. Я взял их замерзшими пальцами и с трудом натянул на голову. Если я правильно понял суть процедур, то сейчас будет антибактериальная обработка.