Я дернулся, чтобы лечь на бок и зашипел от боли. Кровь хлынула в замерзшие и онемевшие конечности. Суставы на руках опухли и покраснели, но скоро я приду в норму. Хвала цзы’дарийским генетикам, восстанавливалась наша раса быстро. Даже ожоги — не проблема. Главное, инфекцию не подхватить.
На второй рывок я не решился. Сначала медленно сел, а потом встал, держась за стену. От слабости все вокруг казалось вязким, как кисель. Я касался стены, но почти не чувствовал ее. Воды. И поесть бы. Но будем двигаться по списку. Встал? Молодец. Теперь можно одеться.
Кто-то оставил мне стопку горчичной формы в изголовье матраца. Я надевал рубашку и старался не думать, что ткань присохнет к ожогам и ее придется отдирать вместе с кожей. Зато с размером одежды на этот раз повезло больше. Штаны не болтались, на ремне хватало пробитых дырок, и ноги не болтались в сапогах. Уже неплохо. Служба-то налаживалась. Я расчесал пальцами волосы и осторожно выглянул в коридор.
Фанерные перегородки превращали огромное жилое помещение в лабиринт. Тускло горели лампы дежурного освещения, слышался храп, и пахло казармой. Я искал Тезона, петляя по закуткам и закоулкам, но видел только спящих васп. Бойцы Улья выглядели, как я после пытки. Худые, изможденные избитые. Все в белесых шрамах и красных росчерках свежих ран. Странное все-таки место. Для тюрьмы слишком много свободы — вставай и уходи, а для казармы слишком много раненных. Наконец, среди васп я нашел единственного цзы’дарийца.
Тезон лежал на матраце, раскинув руки. Судя по опухшим плечам и локтям, разведчик тоже висел под потолком. Ярких синяков и ссадин не было, только маленькие и очень характерные ранки. Длинные иглы, возможно, шильца с зазубренными краями. Мастера пыток, прекрасно знающие расположение нервных узлов в теле, попадали иглами прямо в нерв, рождая боль, которую невозможно описать словами.
Я тронул лейтенанта за плечо и не успел отстраниться, как он, проснувшись, ударил меня в грудь.
— Э-э-э, — прохрипел я, силясь вдохнуть. Тело обдало жаром, в глазах потемнело. Тьер, что ж он бросается, не глядя, на кого?
— Это ты? — сонно пробормотал разведчик.
— Кто ж… еще?
Тезон морщился, потирая запястье. Больно, я не спорю. А нечего руками махать.
— Сколько времени прошло? День сейчас? Ночь?
— Не знаю. Я тоже не бодрствовал. А сколько тебе нужно?
— До победного, — процедил разведчик. — Мы еще ничего не видели. Или ты успел весь Улей обойти? Домой захотелось? К папочке?
— Я вижу, ты прекрасно себя чувствуешь, — хмуро сказал я. — Язвительность не пострадала.
В ответ Тезон поджал потрескавшиеся губы и долго смотрел на пятна крови, проступившие у меня на рубашке.
— Ладно, допрос пережили. Право влиться в стройные ряды нам выдали. Главное сейчас — решить проблему свободного или относительно свободного передвижения. Тогда закончим быстро.
— Прогулки после отбоя, пока все спят? — предложил я.
— Было бы идеально.
— А что если…, — продолжил я, но лейтенант приложил палец к губам, требуя тишины. Вовремя. Теперь и я услышал шум приближающихся шагов. Отпрянул к стене так быстро, как только мог, и увидел своего мучителя-сержанта.
— Болтаешься без дела, щенок? — холодно спросил васпа и, не дождавшись ответа, смачно, с оттяжкой врезал в челюсть.
А я уже почти успел соскучиться. От удара завалился спиной на перегородку, но на ногах удержался. Лысый, крючконосый васпа, отвернувшись от меня, сделал два шага вперед и наглонился к Тезону.
— Кончай бока отлеживать! Встань, когда господин сержант говорит!
Тезон глухо застонал, пытаясь встать и натянуть штаны одновременно. Но в норматив все равно не уложился. Тренироваться нужно чаще, господин разведчик. Вы же по таким выгребным ямам на брюхе ползали. Неужели не приходилось раньше одеваться после пыток?
— Значит так, слизняки, — васпа дождался, пока Тезон застегнет пряжку ремня и жестом подозвал меня ближе. — Меня зовут сержант Грут. С этого момента я ваш тренер, царь и бог одновременно. Выше меня только небо и Королева. Жрать, спать и дрочить будете, если я разрешу. Скажу убить, и вы убьете не задумываясь, скажу сдохнуть — вы сдохните. Понятно?
— Да, господин сержант! — синхронно ответили мы с Тезоном, пытаясь, насколько позволяло больное тело, вытянуться струной.